…Ли притащила икеевскую подставку и стала достаточного роста, чтобы открыть холодильник самостоятельно. “Что я хочу?” - спросила она себя, оглядывая полки. Ли сама выберет, и предлагать ей бессмысленно. Уже бессмысленно. Чтобы не слушать сварливое “Закрой холодильник, нельзя долго держать открытым”, которое записано у меня в голове навечно, я отворачиваюсь к окну.
Лоб уперся в пластиковую ледышку, руку грела чашка чая. За окном ноябрь-недотрога. Поздняя осень скинула на улицу плотный снег, похожий на овчинный тулуп. Этот месяц выдался для нас сложным. Неоднозначным. Лика отказывалась гулять и купаться, “я сама” стало звучать чаще, она стала более привязанной к папе, а он пропадал на работе. В последних числах сбился график. Это время казалось мне густо заваренным чаем. Прекрасный напиток, но если переборщить с заваркой - горький, все оттенки в нем тушуются, и даже одну чашку выпьешь без удовольствия. Часто я была подавлена, Ликины отказы от самых простых действий тянули из меня душевные силы.
Однако у Ли появились новые качества, а те, о которых я знала, стали глубже, насыщеннее. Словно ее портрет, составленный во многом нашими наблюдениями и догадками, обрисовался немного четче, благодаря ее новым интересам, поступкам, проявлению своего “хочу”. Лика стала куда более самостоятельной, и это было для меня новым ощущением. За эти два с половиной года я привыкла к мысли, что мой ребенок - продолжение меня. Когда я думала, где буду находиться, то тут же на растянутой резинке прилетала мысль “С кем будет Ли и что она будет делать”. Да, я давала и даю ей известного рода свободу в мелочах - выбор одежды, еды, игр, но в основном она делала то, что я считаю нужным.
Как бы это поточнее объяснить? Сначала наша семья была сыгранным дуэтом - каждый играл на своем, слушали друг друга, старались прийти к чему-то общему и импровизировали. Потом родилась Лика, и мы стали трио. Сперва она только слушала нашу музыку, потом засела на ударных - к месту, а иногда и невпопад звенела шумовыми, начала как-то отбивать ритм, который изменил исполнение нашего дуэта. Потом дочь взяла свой инструмент. Она повторяла за мной, да, в основном за мной. После - на два тона выше, в терцию: все то же самое, что делаю я, но чуточку по-своему. И вот теперь начались ее робкие вариации: к повторению за мамой она добавляет несколько нот своего. Это пока что редко бывает рационально, удобно и кстати. Но как-то же надо учиться играть и сочинять свое.
Это была зарисовка невидимого, но реального эмоционального пейзажа, на фоне которого происходило окончание грудного вскармливания. В этих условиях оно прошло, как закономерность - Ли просто стала старше.