Я не люблю спонтанные фотографии. Точнее, так: я не люблю спонтанные фотографии, на которых есть я. Если дети, муж, бабушки, дедушки — пожалуйста, сколько угодно! Я с радостью сама запечатлю их игры, чаепития и прогулки. Но сама себе на так называемых «живых» фотографиях категорически не нравлюсь и отказываются принимать такую правду жизни: без прически, с мешками под глазами, в футболке со свежими пятнами от кабачкового пюре. Однако есть ситуация, когда ты просто не можешь отказаться от необходимости фотографироваться: новый паспорт!
Хочу ли я в воспоминаниях внуков, которые однажды обнаружат в семейном альбоме мое крохотное фото, остаться женщиной, которая устала? Которой все осточертело – мне кажется, это читается в моих глазах даже когда я смотрю мельком. Которая ждет, чтобы «вот это вот все» поскорее закончилось, даже не представляя, как это, когда «вот это вот все» заканчивается. Мой декретный отпуск перешел в три года преданного домохозяйства. А после него наступил еще один декретный отпуск. Когда я слышу фразу «семейный детский сад» или «семейное обучение», я передергиваюсь так, словно меня ударило током. Близкие часто говорят мне: «Ничего, малыш подрастет, и ты сразу выдохнешь». Но они забывают, что малыш – это мой второй ребенок. И что есть первый: своенравная капризная девочка, переживающая кризис пяти лет, раз и навсегда возомнившая себя принцессой и буквально вчера приклеившая самодельные картонные крылья к своему новому зимнему комбинезону…
Когда младший спит в коляске, я, шагая километры по парку, иногда решаюсь сделать селфи на фоне березового ствола или у озера. Но тут же стираю. С экрана телефона на меня смотрит та, которая давно не читала никаких книг кроме детских. Давно не смотрела ничего, кроме мультиков про свинку Пеппу. Давно не ходила в магазин за обновкой себе – зато раза три за последнюю неделю покупала платья на рост 122 см, пластиковые короны (они ломаются чаще, чем карандаши для рисования), наклейки с феями, колготки самых разных цветов. Последние нарядной гирляндой прямо сейчас сушатся на батарее в ванной. Я стою перед зеркалом и они – эти яркие полосы – служат фотом для моего портрета в зеркале. И на этом фоне я выгляжу еще бледнее и еще запущеннее в этой застиранной невзрачной футболке, которая, конечно, старенькая, но такая удобная: когда ты носишься по квартире, она вообще не сковывает твои движения.
Фотографироваться на паспорт решила в ателье. Пусть дядя-профессионал немножко «поколдует». Пусть, как настоящий волшебник, обманет всех и выдаст через 30 минут ожидания фотографии настоящей красавицы: румяной, свежей, жизнерадостной, в конце концов, молодой…
— Вы можете не сутулиться?
С «волшебником» я погорячилась. Фотограф не скрывает раздражения. Он читал газету, ну такую, бесплатную, которую сразу стопками засовывают в почтовые ящики, а тут – я. Видите ли, жду колдовства.
— Нет, не пойдет! – фотограф недоволен первой «вылетевшей птичкой». Подходит ко мне тяжелой походкой. Беспардонно двигает мой подбородок чуть правее и нажимает ладонью на мое левое плечо – как на гигантскую кнопку:
— Не пойму, у вас сколиоз или что?
— Или что! — мне хочется высказать фотографу все, что я о нем думаю, и я кричу ему в «подсобку»:
— Может, просто вы не умеете фотографировать? Так и скажите…
И наступает тишина.
Обиделся? Услышав горькую правду, умер от сердечного приступа? Уснул в обволакивающем сумраке фотоателье? Может, он просто про меня забыл?
Но нет, распахивается бархатная шторка, и передо мной появляется «не волшебник» с… подносом в вытянутых руках. На подносе – чашки на блюдцах, сахарница, чайничек и даже миниатюрный молочник. Фотограф готов к образцовому чаепитию, но я – нет.
— С вами все хорошо? — осторожно уточняю, а моя рука уже тянется к сумочке, которую я бросила на скамейке у стенки. «Бежать! — кричат мои мозги. – Ну его, этот паспорт! Сделаешь фото в кабинке-автомате. Ну, получишься, как мертвец. Зато никто не отравит тебя чаем в подсобке старого фотоателье, тридцать последних лет расположенного в подвальном помещении сразу под овощным магазином.»
— Вы же сами сказали, что у вас «или что». Доверьтесь моему опыту. Просто держите перед собой поднос с посудой, – фотограф вручил мне поднос, — и ровнее спины в мире не найдете.
Я взяла поднос дрожащими руками. Чашки качнулись, но не упали. Дзынькнула крышка сахарницы.
— Эй, осторожнее там, — уходя за шторку, крикнул мне фотограф. – Вообще-то это сервиз еще моей прабабки. И уже из подсобки гаркнул:
— И распахните глаза!
Гаркнул так, что глаза распахнулись сами собой. Мой взгляд на фото получился… одухотворенный, загадочный, необычный.
А спина?
Муж, увидев мои готовые фото, уточнил:
— Ты что, защемила седалищный нерв и боишься двинуться?
— Почти, — я вырвала фотографии из его рук и вспомнила цитату из любимого фильма: «Хорошие сапоги, надо брать!»