Сыну не повезло с воспитательницей. Совсем. Это я поняла сразу, когда увидела ее, стоящую в жару с шерстяным шарфом на шее. Этот шарф был чем-то вроде черной метки, говорящей, что общий язык ней будет искать трудно. Она выглядела безнадежно устаревшей, что соответствовало ее пенсионному возрасту. Я, конечно, не стала бы обращать внимания на внешность, но при первой же беседе я поняла, что ее внешность соответствует ее интеллектуальному уровню, предполагающему наличие большого количества устаревших взглядов и полное отсутствие чувства юмора.
Мои ожидания оправдались. Она стала тенью выползать из всех углов, чтобы, дождавшись моего прихода, жаловаться на сына. То он слишком активен, то отвечал из-под стола, то возникали проблемы у моего ребенка с кем-то из детей. Я думаю, она не смогла бы помочь детям с честью выйти из конфликтной ситуации. Ей не под силу было понять психологическую природу каждого из детей, найти правых и виноватых. Она назначила виноватым моего сына во всех конфликтах, происходящих в группе.
Я чувствовала, что, оставляя ребенка с неумным, уставшим от жизни и выработавшим свой ресурс взрослым, я делаю его заложником ситуации. Силы были неравными, поиск общего языка с этой воспитательницей сложен ввиду ее профессионального износа и природного отсутствия чувства юмора У нее была привычка делить группу на любимчиков и тех, кто не нравится. Удобно, и каждый день ты гарантированно обеспечена новыми конфликтами.
На работу я приходила с головной болью и все время размышляла, правильно ли я делаю, что не забираю ребенка из этого сада. Но тогда места детям давались по распределению, частные сады были очень дороги и имели сокращенное время пребывания. Я разрывалась на части, пока психолог с работы не дала мне совет. Не стоит создавать ребенку тепличных условий, рано или поздно ему придется общаться с разными людьми, не все из которых будут ему приятны.
Я приняла этот совет, не поменяв детский сад, но найдя возможность водить сына на частные занятия с логопедом. У сына были некоторые логопедические сложности, требующие помощи специалиста. И она оказалась волшебницей со своей авторской методикой, согласно которой ребенок, который не умел читать, стал писать буквы, собирать их в слоги, писать слова. Он стал редактором своего маленького печатного издания, которое с упоением вырезал из журналов, наклеивая в альбом и делая авторские пометки. Буквы слегка зеркалили, но это не делало издание менее важным. С первых дней своего существования оно имело постоянного читателя, влюбленного в главного редактора.
Занятия с логопедом очень повысили самооценку сына и дали ему возможность находить в детском саду новые игры, интересные ему и не лишающие покоя воспитателя.
Для меня никогда не было секретом, что я — мать, опекающая своих детей, мать наседочного типа. Я не из тех, кто учит детей плавать, бросая их, необученных, в воду и наблюдая за успехами в новом деле. Но при всей моей опеке я дала сыну почувствовать холодный душ неприятия, стоя рядом с сухим полотенцем и готовностью всегда его поддержать. Хорошо, что первый опыт грамотного выхода из конфликта он получил при мне, способной адекватно на это отреагировать и помочь ему.
И еще я горжусь собой, что никогда не переставала здороваться с воспитателем, не пыталась ей объяснить неправильность ее позиции.
Через год будет стоять вопрос о поступлении сына. Им было выбрано гуманитарное направление. Я думаю, что в портфолио стоит упомянуть о его работе главным редактором серьезного печатного издания в возрасте 5 лет.