В одном поселке городского типа, коих сотни в Ленинградской области, на рядовом рынке, стоит крохотный ларек с надписью шрифтом из мультика «Алладин»: «Восточная лепешка». В ларьке помещается тандыр, небольшой столик для готовки, витринка и даже подобие кафе на полтора человека – купил горячую лепешку и тут же ее съел, вытерев руки салфеточкой, положенной на столик, не отходя от кассы. Продаются лепешки – простая, 35 рублей, с пышными краями и плоским центром, напоминает солнечный круг со следами от вилки посередине.
Не отходит от кассы и девочка, пышная, с добродушным лицом, на вид ей лет двадцать с небольшим. В ларьке всегда много покупателей, а когда лепешки заканчиваются, то стоит очередь, и все ждут свежей партии, и, дождавшись, разбирают лепешки в геометрической прогрессии: вместо предполагаемой одной берут две, вместо двух четыре. Запах такой, что не удержаться, и как только лепешку можно хоть как-то ухватить и не обжечься, сразу ломают и едят, просто так, безо всего. Даже не запивая. Это национальное узбекское блюдо под названием «лепешка обыкновенная» не обошло и меня этим летом. Практически каждый день я приезжала за лепешкой, и честно выхаживала кругами, поджидая популярные ее вариации с сыром или курицей, когда девочка в окошке приветливо говорила мне «минут через пятнадцать будут готовы».
Одно из таких ожиданий я скрашивала на вещевой ярмарке, в страшенном амбаре, где продавалась тьма безвкусной одежды для всей семьи и еще огромное количество одежды для рыбной ловли. Странным образом мне удалось присмотреть там очень симпатичный рюкзачок с разноцветными рисованными котами, похожих на мозаику Гауди. Рюкзачков было всего два, школьный и «дамский», как сумочка. Я купила тот, что поменьше, и довольная, вышла к ларьку за свежими лепешками.
Хозяйка ларька сразу обратила внимание на мою покупку, поинтересовалась «Это вы тут такую красоту купили?» Я «сдала» ей соседний амбар, и она, размечтавшись вслух сказала «ой, надо будет как-нибудь зайти, посмотреть, так красиво». С тех пор мы стали общаться (паролем было «вы сегодня со своим рюкзачком?»- «да»), коротко, между делом, разговаривать (время от времени я наблюдала, как из-за ширмы, отделяющей кассу от «кухни» выглядывал хмурый муж: «а не заболталась ли ты».) В основном говорили, конечно, о погоде (Элина сетовала, что питерскую жару, пусть и кратковременную переносит с трудом, и жалуется папе по телефону «Пааап, не могу, еле живая, не то, что наши плюс пятьдесят». Выражала любовь и признание дождям и ветрам. Это и понятно, как выяснилось из дальнейших бесед, она работает все дни в неделю, круглый год, и, вероятно, уже не первый.
Однажды я пришла в очередной раз за обыкновенными лепешками, и обнаружила на витрине две сосиски в тесте и больше ничего. Такого никогда не было. Спрашиваю «А когда будет…что-нибудь?» Элина, виновато улыбаясь, ответила: «Сегодня уже не будет». Я приехала задолго до закрытия, в районе обеда, и удивленно поинтересовалась: «У вас что-нибудь сломалось?» Девчушка засмеялась и говорит: «Я сломалась. Надо немножко отдохнуть, хоть один вечер, что-то не могу больше ни тесто катать, ни лук резать, ничего. Пусть даже люди ругаются, требуют, не могу и все. Продам сосиски и домой». Тогда я впервые за лето купила у нее сосиски в тесте. А на следующий день она опять порхала по своему ларечку, от кассы к тандыру и обратно, как всегда, жизнерадостная, приветливая и расторопная.
В какой-то из будних дней, уже перед самым моим отъездом в город, под закрытие дачного сезона, я пришла к ней за лепешками, но вместо этого взяла вариацию с луком. После традиционного пароля про рюкзачок, на который у нее так и не было времени посмотреть («они закрываются раньше, чем мы») разговорились более подробно, покупателей не было. Элина расспрашивала обо мне, кем работаю, сколько детишкам, я с гордостью отвечала «вот, годик исполнился сыну». А потом рассказала мне, что работает с мужем в Ленобласти, чтобы обеспечивать своих детей – их у нее трое. И старшей уже 13! Мой мир, получив эту информацию, сделал сальто с двумя оборотами и завис в перевернутом состоянии. «Приходится выбирать, или рядом с детьми, но тогда их кормить нечем, или видеться раз в году, но зато у них есть еда, одежда и все необходимое.» А потом, глядя куда-то вверх, сквозь окошко ларька, добавляет: «Раньше дети так трогательно скучали, звонили, «Мам, когда ты приедешь, нам тут так без тебя грустно», а теперь стали более требовательные «нам привези то-сё, и вот это еще…»
В тот день я ела необыкновенно вкусную лепешку с луком, (и почему я не покупала ее раньше), а сама думала про эту девушку, вспоминала сказку про Буратино, который ел лук и обещал папе «вот вырасту, выучусь и куплю тебе тысячу новых курточек». Вспоминала и свою маму, и то, как частенько не замечала ее повседневной заботы, чтобы мне было во что одеться и что поесть. Думала о своем сыне и о детях этой вечно молодой от своей доброты узбечки, не утратившей любви к жизни, в которой кроме лепешек нет почти что ничего, и она все равно искренне говорит покупателям: «вот эти очень вкусные, только что из печи». Словом, за всеми этими мыслями лепешки съелись быстрее обычного, и на следующий день захотелось еще, напоследок, новеньких с луком.
Приехала на рынок, и вдруг почему-то ноги сами понесли меня в то страшный амбар, где среди ужасающих резиновых сапог до самых тазобедренных суставов и платьев в огурцы и полосочку, висел, никем еще не купленный рюкзачок. Купив его, (немного посомневалась, все же он не совсем женственный, а скорее функциональный, школьный рюкзак), я пришла за лепешками, которые опять разобрали. «Через полчасика будут, только поставила» — заботливо предупреждает Элина, даже забыв про пароль.
«А…нет, тогда не получится, у меня сын в машине спит, скоро проснется, так что поеду». И, немного помешкав, говорю «У меня для вас есть небольшой подарок», и пытаюсь протиснуть рюкзак в окошко раздачи. Он не пролезает. Оказался все-таки большой. Девушка, увидев торчащий из пакета кусок знакомой ткани, выпучив глаза выбежала из-за витрины в кафе, и в глазах у нее я увидела настоящие слезы, которые она не может, скрыть, хоть и пытается. Слезы радости, перемешанные с улыбкой и восторгом, и детским желанием сразу же поделиться этой радостью с кем-то родным (тут же показала рюкзачок мужу, тоже впервые вышедшему из подсобного помещения, и даже немножко улыбнувшемуся, но не спуская суровой восточной сдержанности).
После того, как мы обменялись благодарностями и чувствами, такими простыми и при этом труднообъяснимыми, я ушла, с обещанием заехать по дороге домой завтра за лепешками с луком, которые Элина приготовит специально для меня ко времени. А потом мы уедем до следующего лета, и все это время будем ходить с одинаковыми рюкзачками за спиной и вспоминать друг друга. Правда, я почти уверена, что когда она приедет навестить своих в Узбекистан, то этот рюкзачок она подарит кому-нибудь из своих детей, если они попросят. Она и правда очень добрая девочка, сама недавно, кажется, вылезшая из-за парты. И так хочется, чтобы ее дети никогда ее не обижали. Ведь она дарит им солнце каждый день, даже находясь от них так далеко Много-много обыкновенного солнца, с луком…