Автор: Юлия Кулакова
Фотография: Рамон Серрано
Глава 16
Я сижу на подоконнике и смотрю на дождь.
Капли касаются стекла и соскальзывают вниз. Это пока их мало. А потом капель становится больше, и они все настойчивее трогают наше окно, а потом стучат, громче и громче. Мне всегда кажется, что дождь – это музыка. И у каждого дождя мелодия — своя. Кто-то играет на пианино, касается клавиш – и дождь вот такой же.
Мне хочется открыть окно и подставить под дождь свою чашку чая. Но потом понимаю, что допивать этот чай я, наверное, уже не буду! Да и шаги Рика слышатся, сейчас войдет, увидит, что я делаю, и сразу начнет нудеть про мое легкомыслие ввиду кислотных дождей и прочих мировых катаклизмов. Представляете — он меня в прошлый раз гулять под дождем без зонта не пустил. Будешь, говорит, потом лысая ходить. Ну вот честное слово…
Шаркающие шаги, наконец, достигают порога гостиной.
— Люкке, ты о чем задумалась?
— О дожде, — честно говорю я и делаю глоток из чашки. Вот это вкус! И цвет красивейший. Бабуля Лиз из Непала привезла, такой чай ни с чем не сравнить. Чаинки прилипают к губам.
— Не может быть, чтобы ты такая озадаченная сидела из-за дождя, — мотает головой Рик. – Давай рассказывай! О чем думала до дождя?
— Ну как хочешь, — я глотаю чаинки. – Я думала о вранье.
— О вранье? И кто тебе наврал? Слушай, я налью себе оставшийся чай, уж слишком хорошо пахнет, потом еще заварим.
— Вот всегда ты все у меня отбираешь… Да знаешь, вспомнилось. В детстве в одном журнале был тест, и я захотела его пройти. У мамы много журналов было, таких, специальных, для тетенек, и в каждом номере – по тесту. В этом тесте были, среди прочих, такие вопросы: «Будете ли вы платить за билет, если точно знаете, что никто не проверит?» Я, разумеется, написала – да, буду. Ну просто потому, что действительно буду. Как же не платить, если я еду? А в конце страницы, когда пришло время считать результаты, я прочла: «Если вы ответили положительно на вопросы номер такие-то…» — вот те самые, будешь ли ты делать правильно, если некому за тобой следить, – «… то вы лжете сами себе, и мы ничего не можем вам сказать, прочие результаты тоже окажутся ложными».
Представляешь? Честно скажу: я тогда сидела и ревела.
Я улыбнулась, Рик – нет. «Ничего себе», — только и сказал он.
— Знаешь, этот журнал потом смотрела мама — с какой-то подружкой, я и имени ее уже не помню. И подружка сказала: я всегда плачу за билет, вообще всегда делаю все как надо, ведь если все-таки проверят – позору не оберешься! Понимаешь? Она вот и хотела бы нарушить, но боится позора – и тоже не будет нарушать. Но ей тоже тест выдал бы, что она врушка. Мне было так гадко, что кто-то незнакомый запросто за меня решил, будто я не плачу за билеты, беру бесплатно чего-то там, пока никто не видит, и просто хочу об этом солгать.
— Гадость, точно, - кивнул Рик. – Да ну их.
— Но больше всего тогда, честно признаюсь, мне было жалко, что я не узнаю результатов теста, — засмеялась я.
— О, дождь кончается, — перебил меня Рик. – Это хорошо! Теперь можно и к клиенту пойти!
— К клиенту?!
— Ну да! Когда он позвонил, я ему так и сказал: вот дождь кончится – придем!
— Что? – подскочила я. – Мы должны были быть у клиента? А ты, лентяй, и мне не сказал, и сам никуда не пошел? А ну-ка быстро собираться!
— Ну сейчас же говорю… ай! По голове-то за что! Вот сейчас и пойдем… ай! Ты б хоть подушкой из старого набора дралась, они мягче!
С тех пор, как Бабушка Лиз подарила нам второй набор подушек для дивана, у меня стало в два раза больше аргументов для каждого спора.
**
— У вас отличный дом, — важно заявил Рик, пожимая руку клиенту. – Господин…
— Просто Эд, — клиент открыл зубы в широкой улыбке (слишком ровные и одинаковые, небось импланты). Ну Рик и чудо. «Господин». Борода просто добавляет лет в глазах окружающих этому Эду, не так и намного он нас старше. Но Рику я этого не скажу, а то еще себе такую отрастит. Его Афина потом такой гнев греческих богов всем устроит…
Эд проводил нас за небольшой столик, предназначенный явно только для того, чтобы проводить время за кофе. Кофейник и большие чашки уже стояли там. Я чуть не утонула в мягком диване. Как вставать-то буду? Попрошу Рика меня вытащить? Так у него сил не хватит, он же опять про спортзал забыл.
— Я могу быть откровенным? – спросил Эд.
— Да, — отозвался Рик. Можно подумать, хоть кто-то в мире на такой вопрос хоть раз ответил «нет».
Дело меня сразу заинтересовало. Прежде всего – конечно, тем, что оно было именно по нашей части. С некоторых пор клиента начал беспокоить не кто-нибудь, а призрак. Да не какой-то книжный, который воет и гремит цепями (в таких случаях я сразу ненавязчиво спрашиваю клиента, какие книги он читает и какие фильмы смотрит на ночь), а – в виде девочки лет девяти. У девочки на руках большой кот, а она тоненькая, очень напуганная и печальная. Каждую ночь она садится к Эду на кровать и долго на него смотрит. Он просыпается, видит ее, кричит, а она через несколько минут исчезает.
— Может, это повторяющийся кошмар во сне? – предположил Рик. Я промолчала, потому что как раз думала о том, как протранслировать напарнику «прекрати лопать шоколад, вечно ты клиентов объедаешь».
— Я знал, что вы так скажете, — Эд удрученно развел руками. – Но если вы мне еще можете верить — то поверьте, что это не сон.
Я верила. Хотя бы потому, что хорошо видела его красные от недосыпания глаза. А Рику пора не то быть повнимательнее, не то носить очки.
— Так, — сказала я. – Самый простой и логичный вопрос в данной ситуации: что в вашей жизни может быть связано с котами, а главное – с девятилетними девочками?
— Люкке! – чуть не поперхнулся Рик. Может, хоть теперь потеряет интерес к шоколаду.
— Простите, мой напарник читает слишком много криминальной хроники. Рик, я не имела в виду ничего запредельно плохого. Возможно, когда Эду самому было девять лет, у него были друзья и подружки по играм. Возможно, с кем-то из них что-то случилось. Возможно, именно у этой девочки тогда был кот.
— Ну… — задумался, выпятив губы, Эд. Смешная манера. – Девять лет мне, разумеется, было, и играл я с ровесниками и в школе, и на улице. Кот… Были коты, и домашние, и бродячие. Но ни девочек погибших, ни котов – я не помню. И уж тем более сам никого не обижал.
«Странный человек, который уверен, что никогда никого не обижал», – подумалось мне. Но стоило вспомнить недавний разговор про ложь – и я расхотела кого-либо в чем-либо подозревать без доказательств.
— Сколько вы здесь живете? – спросил Рик.
— Дом я купил, когда перешел на фриланс, дайте подумать – около года, значит, назад. Но все было хорошо! И только недели две назад… — Эд передернулся.
— Давайте так, — я поставила недопитый кофе на блюдце. – К сожалению, призрак вас может побеспокоить еще какое-то время. Но не думайте, что мы бездействуем: мы как раз собираемся очень активно действовать. И обязательно разберемся как можно быстрее. Все, что нам нужно пока что – это разрешение находиться у вашего дома.
**
— Обязательно разберемся? – переспросил меня Рик по дороге домой. – Нечасто мы так обнадеживаем клиентов.
— Возможно, придется копаться в его биографии. В истории дома и окрестностей. А может – и расспрашивать старых знакомых клиента, — сказала я и отметила про себя, что Рик заметно погрустнел. – Но начать надо с самого простого.
— Это с чего же?
— Во-первых – купить тебе кроссовки, эти уже совсем развалились. Потеряешь подошву призракам на смех.
— Люкке, ну хватит! А во-вторых тогда?
— А во-вторых – сегодня ночью мы пойдем к дому Эда. А вдруг он нам все сам объяснит?
— Кто – Эд? Но мы только что…
— Да не Эд, глупенький. Призрак, — сказала я и прибавила шагу: над головой прогремел гром.
— Ага. Призрак нам все расскажет. И кот тоже, — проворчал Рик и поспешил за мной.
**
Если бы нас ловили каждый раз за то, что мы вламываемся на чужие участки – то два матерых рецидивиста Рик и Люкке, наверное, получили бы уже штраф на сумму, сравнимую с бюджетом процветающей страны. Или сидели бы в тюрьме пару веков и сами стали бы призраками. Да, на этот раз разрешение находиться за забором было получено. Но…
— А нельзя было просто позвонить Эду и попросить его открыть нам ворота? – шипел на меня Рик, который чуть не порвал штаны, перелезая через ограждение. – Нам еще везет, что здесь нет ни сигнализации, ни милых доберманов на ночной прогулке!
— В том-то и смысл, чтобы Эд ничего не знал, — шепнула я. – Он стал бы нас ждать, мог не заснуть, позвать нас в дом, в общем – спугнул бы призрака.
— А откуда ты знаешь, что призрак… мммм!
Я закрыла Рику рот и утащила его за угол. Потому что именно в этот момент прямо к дому направился тот, кого мы ждали. Точнее – та.
Нет, она не материализовалась прямо в доме. Она просочилась, как облачко, через ворота и теперь шла к двери, маленькая белая фигурка в короткой юбочке, носочках и сандаликах из дымки. На ее руках недовольно помахивал хвостом такой же белый, словно сделанный из облачка кот.
— Му мумуму муму, — сказал Рик, что должно было означать, видимо, «ну ничего себе». Я прижала ладонь к его рту еще сильнее. Девочку не спугнуло это мычание: она, видимо, была очень сосредоточена на своей цели. У двери малышка исчезла. И вскоре послышался жуткий крик Эда.
Рик рванулся к двери, но я его удержала. Девочка снова появилась на улице. На этот раз она пошла вперед быстро-быстро.
— Ладно, иди, проверяй, что там с клиентом, — толкнула я Рика, а сама побежала за таинственной гостьей.
Я шла по ночной улице в открытую. Человек шел за призраком. Даже за двумя. Девочка не исчезала, не оборачивалась, не останавливалась.
На середине дороги меня нагнало сообщение Рика: «Люкке, ну ты даешь! А если бы в доме оказался труп клиента?»
«Тогда бы он тебе не открыл», — быстро, наверное – с опечатками, ответила я, сделав по сообщению утешительный вывод, что Эд жив и относительно здоров.
Девочка-облачко дошла до дощатого старого забора и направилась к маленькому домику, который казался бы заброшенным, если бы сквозь дверь – щель на щели — не был виден электрический свет. Эх, тюрьма и штрафы… я перескочила через забор и упала в траву. Девочка давно исчезла.
Я заглянула в окно. На нем не было занавесок, и я без труда разглядела в глубине комнаты спящую молодую женщину. Сон ее был беспокойным, она металась по кровати. Вот рядом с ней будто бы облако мелькнуло – и она подскочила с криком, хватаясь за сердце, и пытается отдышаться.
Вот ведь история.
Я отправила Рику координаты дома (с припиской «будь здесь немедленно», а то еще не поймет), вдохнула, выдохнула и постучала в дверь.
**
— Вы работаете на опережение? – смеялась Линн, разглядывая мою визитку. Смех выходил резким, отрывистым, она все еще пыталась отойти от страшного сна.
— Как ни странно это прозвучит – мне действительно нужно знать, о чем этот сон, который мучает вас каждую ночь, — сказала я, наливая хозяйке дома мятного чаю и поднося тончайшую фарфоровую чашку к ее губам, уж очень сильно тряслись руки Линн. За окном занимался малиново-синий рассвет. – Говорите – вы здесь недавно?
— Это дом моей бабушки, — вздохнула Линн. – Он, конечно, в аварийном состоянии, но… так сложилась жизнь, что мне почти нечем платить за аренду жилья в городе. И тут умирает моя любимая бабушка, мне так стыдно – я совсем закрутилась с поисками работы, ничего мне не подходило по деньгам, я в последний год ее почти не навещала, а она взяла и завещала дом мне… — женщина вытерла крупную слезу.
— Вы, наверное, часто приезжали к ней в детстве?
— Да, очень часто. Каждое лето. Давайте-давайте чашку, я уже могу сама, налейте и себе.
— Много друзей у вас, наверное, было?
— Было. Весело играли, бегали по всему городку. Но именно здесь случилось кое-что страшное, и оно мне теперь снится.
— Около двух недель, так?
— Да, а откуда… впрочем, вы же специалист, зачем я спрашиваю. Я думала – я смогла это пережить еще тогда, в детстве, но стоило приехать – и…
Линн взяла бумажный платок со стола и вытерла глаза.
— Мне было лет девять. Здесь, в окрестностях, жил бродячий кот, и мы, дети, кормили его, бегали за ним. Он к нам привык. А потом вдруг пропал. Все говорили – убежал куда-нибудь, где мышей побольше. Большой такой был, полосатый. Его местные домохозяйки прозвали Ансельм! Какой-то любовный роман тогда был в моде, и главного героя-ловеласа так звали. Кот Ансельм, ничего лучше не придумали.
Линн замолчала. Мы так и сидели, не зажигая света, а солнце почему-то не торопилось вставать.
— Был мальчишка, с которым я играла. Такой задиристый. Можно, наверное, сказать, что это была моя первая детская влюбленность. В это лето я узнала, что его семья уезжает насовсем и больше не вернется в городок. Его родители ругали его и даже, кажется, наказывали за то, что он убегает на улицу, а не собирает вещи к отъезду. А я все уговаривала его пойти со мной гулять. В тот раз я сказала, чтобы он поискал вместе со мной кота Ансельма, вдруг найдем. И тут… — плечи Линн затряслись. – Он сказал мне, что кота не надо искать, потому что…потому что…
Я обняла женщину. И она крикнула мне в плечо:
— Потому что он его убил!
Через несколько минут Линн отстранилась от моего промокшего свитера, дотянулась до платка и продолжила:
— Да, мальчишка сказал, что он его убил. При этом он взял в руку камень и швырнул его о землю. Я схватила этот камень и запустила ему в лицо! Я помню – потекла кровь, он что-то кричал, а я все бежала и бежала. Знаете, потом я часто вспоминала этот эпизод, плакала о нашем любимце, а потом задумывалась: наверное, этот мальчик вырос и стал каким-нибудь страшным маньяком? И убивал уже не только котов? Ведь именно так пишут про всяких жутких преступников: в детстве убивают животных, а потом… Сколько раз я, уже взрослая, лежала ночами с бессонницей и обещала себе пойти в полицию! А под утро задумывалась: а что я скажу? «В моем детстве был мальчик, который сказал, что убил кота»? Да, я помню, как его звали, но…
— Вы важную вещь сказали, — отметила я. – Он СКАЗАЛ, что убил. Он…
— Да, конечно, мне никто бы не поверил. Были только слова девятилетнего ребенка, сказанные много лет назад, и эти слова слышал еще один ребенок. Я даже мертвым нашего котика не видела. И теперь мне снится, будто мне снова девять, и я слышу про кота, плачу и швыряю в этого кошмарного мальчишку камень, а вот дальше сон каждый раз разный. То я вижу, как камень становится огромным, растет на глазах, он тяжеленный, и я бегу с ним, бегу, добегаю до какой-то реки, вхожу в воду, подпрыгиваю, как в детстве прыгаешь по дну, и так ухожу глубоко и начинаю захлебываться. А то камень вдруг меняет направление и летит в меня, прямо в лицо. Каждый раз что-то новое и очень страшное, я кричу и просыпаюсь.
— А звали вашего мальчика, наверное, Эд Р.? – тихо произнесла я.
И тут Линн уронила чашку.
Я поймала тонкий фарфор у самого пола. Какое-то время мы еще так сидели: я с чашкой на полу, Линн на стуле, обе мокрые, в мятном чае.
А тут еще и солнце вышло, и Рик в дверь постучал. Следопыт ты наш, нашел нас все-таки.
**
— Да я с тобой и встретиться согласилась только при свидетелях! Надо было полицию позвать! – кричала Линн. – О чем я думала, когда согласилась пустить тебя в свой дом! Люкке, вы несете ответственность, если он придет и ночью меня прирежет, этот маньяк!
Мы, разумеется, изложили ей версию Эда заранее. Линн задумалась, но в последний момент решила, что она ему не верит.
— Да говорю же тебе – не убивал я этого кота! – Эд трагически воздевал руки к небу, то есть к аварийному потолку. – Слушай, ну я уже трижды признал, что был идиотом, сколько еще раз сказать? Мы же были совсем дети. Дома мать с отцом подзатыльники отвешивают, чтоб на улицу не ходил, уезжать навсегда из городка, от друзей, от вас… от тебя! А вы остаетесь! Не знаю, что на меня нашло сказануть про этого кота! Насмотрелся ужасов на ночь, наверное! Не трогал я его! Не-тро-гал! Хотя… Хотя знаю, где он.
— Ну вот, видите? – торжествующе вскричала Линн. – Признавайся хоть сейчас, куда его дел! Жалко, что камень тогда такой маленький оказался!
Все-таки плохо я разбираюсь в людях. Та Линн, что плакала ночью на моем плече, и та, которую я видела сейчас…ну, даже не родственницы. И стоять между машущей руками разъяренной женщиной и эмоциональным дяденькой – знаете ли, то еще удовольствие.
— К нам в гости тогда приезжал дальний родственник, прямо перед отъездом, я его дядей зову, — сообщил Эд. – Он фермер. И как увидел этого кота – сразу в него прямо влюбился. Мне б такого красавца, говорит, он бы всех крыс переловил… А отец ему и говорит: да забирай, за чем дело стало, он же бродячий. Под машину тут попадет или еще что случится...
Линн остановилась:
— Так все искали Ансельма, а ты все это время знал?
— Всего этого времени было дня два, а меня еще и никуда не пускали! А потом мы уехали. Еще и в больницу по дороге заезжали, потому что у меня лоб кровил и повязка промокла, мать ругалась, что могу машину измазать, — жалобно произнес Эд, что совершенно не шло обладателю бороды, достаточно крупного сложения и черной майки с названием, кажется, какой-то рок-группы.
— С чего ты взял, что я тебе поверю? – спросила Линн, глядя куда-то в стену.
— Хорошо. Сейчас найду вещественные доказательства, — Эд достал телефон и начал листать фотографии. – Я с той семьей вообще-то общаюсь. Ансельм прожил долгую жизнь и оставил кучу потомков, там вся округа в его котятах. А когда он умер от старости, — Эд выделил последние слова и выразительно посмотрел на Линн, — семья взяла одного котенка. Так что в тех краях – целая династия Ансельмов. Не знаю, какое поколение, но… Эх, Люкке, вот я правда идиот, вы спрашивали про кота – а я и не соотнес…
— Показывай, показывай! – задорно воскликнула Линн. Мне даже показалось, что голос ее стал звонче, и она превратилась на мгновение в ту девчонку-сорванца, которой была много лет назад.
Эд молча протянул ей телефон.
— Ансельм! – взвизгнула радостно Линн.
— Да нет, это уже его внук, — Эд подошел ближе. – А вот котята…
— Какие милые! – захлопала в ладоши Линн. Она и Эд опустились на стулья рядом и склонились над телефоном, почти касаясь головами друг друга.
— А вот это — только что родились его очередные правнуки, мне жена дяди и ее дочки постоянно такие фото присылают, смотри…
Еще пять минут – и мы с Риком тихо покинули дом Линн. И этого никто не заметил.
Я шла и точно знала, что маленькая облачная девочка со своим котиком больше не покинет границ своего мира, где бы он ни был – за пределами земли или в сердце Линн. Девочке теперь хорошо. Свернулась где-нибудь калачиком и спит. И кот прижимается к ней и тычется облачным носом в ее щеку. А к нему, возможно, добавились еще и несколько котят.
Откуда я знала? Да как объяснишь. Возможно, это были просто странные мысли после бессонной ночи. А возможно – и нет.
**
Рик поставил мне ультиматум: больше никаких противозаконных действий! Никаких прыжков через забор, особенно по ночам, и заглядываний в окна. Тем более что заглядываниями можно и самого клиента до инфаркта довести. («Да, с твоей физиономией – точно, так что ты прав», — согласилась я.)
Ни призрак Эда, ни кошмары Линн больше, как я и предполагала, не возвращались. Линн уже не зовет Эда маньяком и не собирается кидаться камнями. Эд сбрил бороду (и стал похож на внезапно увеличенного маленького ребенка), съездил к дяде-фермеру и привез двух котят, одного себе, другого – подруге детства. Обоих назвали Ансельмами. Рик смеется, что если эта парочка решит пожениться – то котов различить уже не получится. А я думаю, что коты в обиде не будут.
— Знаешь, — как-то сказала я на днях Рику. – рассказывала я тебе про тот тест… А ведь это глупо было – плакать над тем, что я так и не узнала результатов. Если они выдали про меня такую глупость – разве их результаты могли быть правдивыми?
И Рик согласился. (Ага, попробовал бы он не согласиться!)
А еще я недавно видела на улице девочку. Маленькую, лет девяти. В короткой красной юбочке, носочках с оборочками и старомодных сандаликах. Она несла на руках большого полосатого кота, кот мотал хвостом так, что то и дело попадал девочке по плечам, и вместо ожидаемого от милого котика мяукания издавал то ли рычание, то ли мычание – в общем, по таким звукам обычно механики определяют, что именно сломалось в бытовой технике.
И я этой девочке помахала. И тут же опомнилась.
А девочка улыбнулась и, чуть не уронив сердитого питомца, помахала мне в ответ. И скрылась за углом.
Конечно же, это была просто девочка, которая куда-то несла своего котика. Например – к ветеринару. Но знаете… с моей работой – о всяком задумаешься.
Рик загорелся идеей завести кота. Я ворчу, что мне Рика хватает, и каждый раз слушаю во все уши, о чем он разговаривает с Бабулей Лиз. Пока о котиках вроде при ней не упоминал. Но подозреваю, что это вопрос времени, и дело кончится тем, что на изящной люстре Лиз, принесенной с аукциона, будет болтаться с жуткими воплями какой-нибудь полосатый Ансельм. Если я как-нибудь приду на встречу невыспавшейся и в шерсти – вы сразу все поймете.
Кстати — о встречах. Моя визитка у вас осталась?
Вы обращайтесь, если что.