Везу двух серьезных парней из лагеря домой. Они сидят в модных штанах с зачесанными набок челками – на стайле, не иначе. Обсуждают, что поход сегодня был «изи». Просят Алису включить им на колонке Тиму Белорусских.
Хочешь не хочешь, начинаю отбивать по рулю такт:
И пускай капает, капает с неба
Иду в мокрых кроссах к тебе где бы я не был
Для остальных я занят, звонки без ответа
Дойти бы к тебе, дойти бы к тебе…
Думаю, о том, как быстро они растут. Уже ходят друг к другу в гости с ночевками. Копируют подростковый жаргон. Хихикают между собой, что, «кажется, А. в меня влюбилась, видал, как смотрела сегодня».
Думаю, что еще чуть-чуть — и мое место в его сердце останется только тут, за рулем. Отвези, забери. Не лезь со своими нравоучительными разговорами. Не читай морали. Молчи в ответ на мои закатанные глаза.
А пока… пока еще у них качаются молочные зубы. Мы тут же со смехом начинаем вспоминать, как три года назад были в Финляндии в лыжном походе.
Утром встали, вышли на улицу, а там в белом безмолвии потрескивают стволы деревьев – такой мороз! Встали на лыжи, пошли работать руками-ногами, чтобы согреться. Лыжня скрипит, дети хохочут, падают, встают, находят горку, чтобы скатиться. Взрослые находят сугроб размером с половину себя и начинают прыгать в него. Спиной. Сальто. Прямо с разбегу мордой внутрь. Тоже хохочем, снимаем заледеневшими пальцами на телефоны.
Через несколько часов остановка на перекус. Молнии на рюкзаках вжик-вжик, по рукам пошли термосы с дымящимся чаем, организаторы раздают сухой паек: сухофрукты, орешки и главное лакомство – один сникерс на двоих. Только шоколад, карамель и орехи на морозе стали твердыми, как камень, и теперь лакомство нужно либо сосать, либо грызть, в зависимости от твоего темперамента.
Предприимчивый Матвей быстро обслюнявил нашу порцию. Да так, что я сразу же великодушно решила – пусть ест целый. Мне прям вдруг перехотелось сладкого, знаете ли.
И вот стоит, грызет. А надо сказать, что у него уже неделю как зуб качался, всё никак не мог выпасть. Сын сам выдрать его боялся, но очень ждал, когда тот сподобится уже отсоединиться, ибо зубная фея маячит. Какой же ребенок не любит зубной феи!
Доел, повернулся к матери, улыбнулся довольный, а я аж руками всплеснула:
— Зуб! Где зуб?
Оказалось, проглотил. Прям вместе с застывшими на морозе шоколадом, карамелью и орехами. Стоим, сын рыдает белугой, ведь «фееееееея» теперь не придет. Мы его всей толпой пытаемся откачать, я предлагаю всё-таки попытать счастья и написать этой зубной монополистке объяснительную записку – вдруг сработает.
Утром оказалось, что сработало. Под подушкой лежала монетка в два евро.
— Евро? — удивляется с заднего сиденья друг в модных штанах с зачесанной набок челкой, — Мне только рубли приносила.
— Ну так мы ж были в Финляндии, — поясняет мой сын, — Феи там местные, финские. А здесь в России – русские.
Молчат. Потом начинают рассуждать между собой.
— А фея — она ж человек?
— Ну… только волшебный.
— Но человек?
— Человек!
— Почему мои родители ее тогда не видели? Они всю ночь не спят, им младший брат мешает. А фею не видели!
— Так она ж волшебная, дурья твоя башка. Может быть и невидимой.
— Волшебная-то волшебная, но всё-таки человек…
Опять молчат.
— А откуда она вообще взялась?
— Пффф, ну понятно откуда. От мамы-феи.
— Да? Ну понятно… А как думаешь, она вообще существует?
— Конечно! Кто ж мне тогда бабло приносит? — секундная пауза, — Это ж не ты, мам?
Я очень упорно последние десять минут делаю серьезный вид и записываю диалоги на внутренний диктофон, встроенный в каждого блогера. Контент же, ей-богу, контент!
— Я даю карманные, — красиво увиливаю я.
— Значит, точно существует, — удовлетворенно произносит сын.
И я смотрю в зеркало заднего вида на их модные штаны и зачесанные набок челки и понимаю, что, несмотря ни на что, мы еще очень нужны. Хотя бы в качестве мамы зубной феи.