Триста лет не была в городе одна, без дочери или липкого чувства, что надо поскорей.
Вот сегодня к зубному. Утром трамвай, смахивающий на дохлую гусеницу, потащил меня через знакомые улицы, которые были наполнены недовольными людьми, похожими на сушенные абрикосы. В наушниках дымились старые альбомы Кьюр и Металлики, весна улыбалась мне подтаявшими лужами. Ну здравствуй, Серый город, давно не заходила в гости, чтобы поболтать.
До приёма полтора часа. Кофе с булочками? Я люблю.
Капучино, яишенку и дениш с фруктами, пожалуйста. Ресторанчик без детского меню, игровой и высоких стульчиков для кормления. Непривычно. Пялюсь в окно. Кажется, я забыла невыносимую легкость бытия: очаровательную фигню, бесцельное созерцание, незначительные дела, которые совершаются исключительно ради процесса, хрустящая, как свежие газеты, повседность для себя. Пока что я могу только подсматривать за ней в замочную скважину редких вылазок в одну каску.
Тот классный период, когда ты уже не школьница и не студентка, еще пока не вышла замуж, а работа у тебя не тяжелее прочтения любимой книжки... Его в общем-то не ценят. Он будто таит лишь надежду на будущую большую жизнь. Но в этом времени столько индивидуальности, пустоты и легкости бытия, о которой я писала выше... So much selfish. Я вспоминаю его с нежностью, потому что это и был синоним той свободы, которая вырывается у обязательств теперь.
Это дверь, ключ от которой нельзя выкидывать из брелочного колечка: придёт время, дети вспорхнут, и будет жизненно необходимо любить что-то еще, заниматься очаровательной фигней, созерцать. Этот навык, к тому времени может и позабудется, но тут ведь как с велосипедом, поцелуем и умением быть нескучным для самого себя. Если было по-настоящему, обязательно вспомнишь.