Полтора месяца на даче. Написано несколько смсок и одна жалоба в техподдержку.
Тухлая какая-то Болдинская осень. Пастораль въелась под ногти. Сколько ни чисти, вечно там что-то чернеет. И это я ещё ни разу ничего не вскопал, несмотря на речитативы жены-пейзанки.
Жена-пейзанка вся в цветах, как поздний Брежнев. Понасажала столько, что некуда прилечь позагорать. Обязательно окажешься головой в бархатцах, а ногами в укропе. Английский газон, детка, английский, что непонятного?
Как я любил пионы! Только теперь я понимаю, какие они нарциссы, эти пионы. Иду по дорожке вдоль кустов, и отовсюду ко мне тянутся их румяные мордочки: я ведь красивый? И я? А я? Инстаграм чертов.
Или вот комары. Кто их вообще создал — стажёр, когда старших не было? Пищат, точно иголки в уши втыкают. Едва заслышу этот нервический писк, представляю эскадрилью Дракул, пикирующих на меня в своих подбитых красным плащах. Репелленты их только раззадоривают. По-моему, они наркоманы.
Теперь туалет, пардон. У нас, конечно, имеется цивилизованный, в доме, но у меня чувство вины перед деревянным во дворе. Это как если бы Робинзон высадился с керамическим ватерклозетом. Поэтому я деревянный посещал, из жалости. Там все как-то настолько, не подберу слова, прямолинейно, что однажды я решил облагородить это место, живописно повтыкал между досок ароматические палочки и воскурил ароматы лаванды. Через секунду сортир затрещал, и из него наружу ринулась всякая живность: жучки, паучки, жужелицы.
Кстати, жужелица — это новое божество Артема. Прежде всего, филологическое. Месяц он пытался это выговорить. Вообще дача — его место силы. Скачет с яблони на яблоню, питается корой прямо с дерева, зарос так, что сосед по-пьяни перепутал его с котом и хотел погладить.
Одним словом, все счастливы, всем хорошо, особенно комарам, которые молятся на мою неповоротливость. И только мне по ночам снится неясный гул за окнами, и ругань соседей сверху, и двести каналов, и сто мегабит, и три «Пятерочки» за углом, и ванна с пеной, и утренняя прохлада с лёгкими нотками выхлопных газов.
Все-таки безнадёжно городской я человек, прописку не обманешь.