Папа не называет меня Олесей — только Олесик.
«Олесик, ты не в моих тапках?». «Олесик, махнем на «Машину времени»?».
«Олесик, завтра «Россия-Португалия», ничего не планируй!».
У нас с папой полное взаимопонимание. Мы на одной волне. Что плыть нам вместе, стало понято давно. Даже помню точную дату: 12.11.1982. Мой четвертый день рождения.
Тетя Люся появилась на пороге и вручила мне подарок: куклу с розовыми волосами. Гидрометцентр 11-ого вечером обещал сухое 12 ноября, и тетя Люся вышла из дома без зонта, а там снег. «Когда ты высушишь этой красавице волосы, сможешь причесывать ее!», — радовалась тетя Люся, вытаскивая из кармана маленькую расческу. Расческа мне понравилась очень. Но волосы куклы слиплись в водоросли непонятного цвета. Причесывать их я не собиралась никогда: «Спасибо, тетя Люся! Ваша кукла, как мочало».
Что такое мочало, я понятия не имела. Это из книги. Бабушка мне читала Михалкова, и там где-то было это «мочало». Увидев спутанные розовые волосы, вмиг поняла: мочало самое что ни есть! Папа рассмеялся. Мама расстроилась: «Ты же девочка!». В тот день мне подарили пять кукол. При гостях я старательно играла с ними. Но куклы никак не помещались в вагоны от железной дороги, которую подарили родители.
— Олесик, мне тоже не нравятся куклы, не грусти, — заговорчески шепнул папа.
— Но я же девочка! И вдруг Дед Мороз подарит мне еще одну, тоже мочало?
— Ну, уж с Дедом Морозом я договорюсь! — у папы обнаружились неожиданные связи.
И он договорился.
В своем фотоальбоме мама, профессиональный фотограф, сохранила тому подтверждения. В четыре года я стою под елкой с заводным самолетом. В пять лет — с фонариком. В шесть — с велосипедом. В семь — с «Книгой будущих адмиралов». В восемь — с настольным хоккеем. В девять получаю шахматы. В десять — собрание сочинений Жюль Верна. Теперь-то я знаю: все подарки выбирал папа. Он же и подписывал фото «Олесику на память». Зачем подписи? Я так часто прошу у мамы этот альбом, что заранее знаю, какое фото окажется на следующей странице. Знаю и фото, с которого альбом начинается. На нем мне два года. Я торжественно сижу на горшке и обнимаю пластмассовую Снегурочку.
Стоп!
Мне два?
А где же мой первый новый год?! Не могли же родители его пропустить!
Словно ответ на вопрос, под первым снимком обнаруживается еще один, меньшего формата. На нем тоже я. Но меня на фото две. Точнее, одна я — в вязаном платьице, а вторая — тоже я, но мальчик: в синих штанишках и в футболке с помидорами, которые, кстати, мои: я носила их в деревне, отлично помню! На фото мне и мальчику по году. Он уже научился улыбаться в объектив, а я еще нет… Но не пройдет и года, как я улыбнусь его улыбкой. Вырасту из футболки с помидорами. Дорасту до стола и набью первую шишку. Получу на Новый год санки и уже 1 января буду мчаться в них с горки в Сокольниках: папа крепко обнимет сзади, и я не испугаюсь ни капельки. А этого мальчика он не обнимет. Хотя этот мальчик со мной одно лицо, один взгляд, один поворот головы, одного цвета волосы, один курносый нос, одна родинка на щеке. Я похожа на папу. И он похож на папу.
«Олесик, составишь компанию мне завтра на рыбалке?» — кричит папа из кухни.
«Ты читаешь мои мысли!» — кричу я в ответ и добавляю про себя: «Я пойду с тобой куда угодно, папа!».