Я забегалась, заработалась и чуть не пропустила лето. Спасалась от жары офисными кондиционерами, забыв, что июль не бесконечен и надо хватать, пока другие не разобрали. Кто последний? За кем занимать? Ой, мне только спросить, то есть искупаться, можно без очереди?
Вынырнула уже посреди месяца в деловом костюме и на шпильках. Эээй, стоп, а как же мой любимый паровозик из Ромашково: если мы не увидим рассвет, мы можем опоздать на всю жизнь!
И я сунула в свою сумочку купальник. Переоделась после рабочего дня прямо в офисном туалете и рванула с сыном на речку. А на следующий день на озеро. На карьер. Где тут ещё есть неопробированные лужи? Купила на дачу бассейн со срочной доставкой и нырнула в только что набранную колодезную воду. Уууух!!!
Мурашки по коже. Лето под кожу. Чувствовать каждой клеточкой тела каждый прожитый миг. Лежать на газоне и смотреть в небо, пока муравей не укусит в попу. Ходить по траве босыми ногами, забив на свежий педикюр. Есть малину с куста, огурцы с грядки, бесконечные кабачковые оладьи прямо со сковородки. Ждать сладких арбузов. Уже не мочь смотреть на черешню.
В понедельник мы запланировали снова речку, но небо нахмурилось и очень советовало заглянуть в прогноз погоды. Я открыла его, когда до берега оставалось 5 км, а по лобовому застучали капли дождя.
— Готов? — подмигнула сыну в зеркало заднего вида.
— А то! — он уже привык к неожиданным шалостям авторства его матери.
— Гену! Гену на голову! — кричу я позывными, и мы вдвоём под одним надувным крокодилом несёмся с парковки до реки. Навстречу убегающим с пляжа, которые смотрят на нас недоуменно.
Рюкзак в кусты, под дерево. Платья, шорты, футболки — комком под полотенца, пусть будут мятыми, но сухими. И быстрее бежать по лункам дождевых капель на воде.
— Давай скорее в воду!
— А то намокну?
Хохочем. Плывем на другой берег, борясь с течением. Здесь отвесные песчаные горки, изгрызенные ласточкиными гнёздами. В жару, при большом скоплении народа, они чернеют пустотой, а сейчас вдруг, неожиданно пушатся комочками птенцов.
— Ах! Оу! Смотри, смотри, вон там!
— Вижу, вижу! И тут тоже. Целых два!
Птенцы совсем крошечные, величиной с половину человеческого пальца. Смешно копошатся, но молчат, ждут родителей. Я прошу сына не подниматься к гнёздам близко, и он прыгает с песчаных пригорков пониже прямо в воду с дикими визгами:
— Мама, смотри, как я могу!
Мы с птенцами, конечно же, смотрим.
В машине будем дрожать, включать забытую с зимы печку, сетовать, что взяли из дома воду со льдом, а не чай в термосе. Хохотать над Геной, упорно не желающим умещаться в багажник, в котором приехал на купание.
Ласточкины птенцы вырастут за лето и улетят уже вот-вот, с приходом первых заморозков. Мой задержится чуть дольше и, может быть, следующим летом ещё будет брать меня на тот берег, хотя не факт. Он уже сам отлично справляется с течением, и мы оба это знаем, когда плывем рядом. Я держу его просто так, для подстраховки и потому что мне нравится касаться его руки.
Я верю, что ласточки вспомнят гнезда, где выросли, иначе как бы они вернулись через год? Вспомнят мальчика с длинными тонкими ногами в мурашках, прыгающего совсем рядом:
— Мама, смотри, как я могу!
Я очень хочу верить, что мальчик тоже когда-то вспомнит. Лето. Июль. Понедельник. Дождь. Резинового Гену. И руку, которая придерживает, когда он плывет через течение.
И одно на двоих переживание детства, где всё ещё впереди. И чуть-чуть вот здесь.