Представьте хозяйку, которая позавчера купила охлажденную курицу и забыла ее в холодильнике. Она вскрывает упаковку и придирчиво осматривает синюшные окорочка, брезгливо обнюхивает — не несет ли тухлятиной? С таким же выражением лица пассажиры без детей смотрят на пассажиров с орущими детьми, когда те идут к своим местам по самолетному проходу. Только бы не к нам сели, только бы не к нам.
— Здравствуйте, — я впопыхах напялила на себя дружелюбную маску. — Мы с вами соседи, — я кивнула на место у окошка и посередине. Нашей соседкой оказалась сухощавая женщина немного старше меня. Она вежливо улыбнулась, но на лице у нее было написано разочарованное: “Ёкарный бабааай...” Плюхнувшись у окошка, я стала показывать Ли самолетики, но ей все еще хотелось гулять. Ни мультики, ни книжки, ни фетровая еда для куклы Маши, ни машинка, ни раскраска, ни даже мышка на шнуровке не были сильнее вдруг возникшего желания.
Моросящее канючение с раскатами крика утомляло не только наших соседей, но и нас. В деле общественных истерик у меня даже есть некоторый прогресс. На заре Ликиных криков вне дома у меня было ощущение, что между лопатками помазали финалгоном. Сейчас все намного проще — как будто сижу голой попой на массажной расческе. Крик никогда не может быть приятен, он выматывает (ну если только это не собственный крик во время оргазма или концерта любимой группы). И вот я устала настолько, что похожа на свою мятую футболку, которую впопыхах натянула под кофту. Лика наконец заснула. И хоть все мысли были о том, что хочется в туалет и размять спину, я понимала, что останусь на месте: ближайшее время ни у меня, ни у мужа нет сил занимать ребенка, если она проснется. А любое шевеление (не то что перекладывание к папе) грозилось разбудить ее.
Говоря о перелетах и детях, часто выдают лайфхаки, как сделать детей удобными для аэропорта и пассажиров самолета. Как будто мы путешествуем с картонкой, на которой нарисован ребенок, а не с живым карапузом с потребностями, восторгами, страхами, недовольством. Да, мы можем мешать другим, это очевидно. Но когда мы покупаем билет, то не знаем, какое настроение будет у нашего ребенка и будет ли он удобен для окружающих. Как и обычные люди не могут при дальнем планировании предугадать десятки неопределенностей.
Бледная дремота протиснулась ко мне, и обрезки сновидений сложились в причудливый коллаж, который заклеил собой час перед посадкой. “Б-дынь-дыыынь” стали чаще, значит, совсем скоро приземлимся. Очухиваюсь. Волшебные чары Ибупрофена рассеялись, спина ныла, тело затекло. Ли приоткрыла глаз — встаем? Общая суета после посадки не понравилась Ли, и настроение у нее скисло. Когда мы вышли из самолета, то увидели, что в самом начале “кишки”, через которую выводят пассажиров с борта в здание аэропорта, лежат три коляски. Мы встали, чтобы дождаться нашей. Рядом с нами обосновалась еще одна молодая семья. И еще одна. И еще. Потом веснушчатая женщина с двойней. А за ними бабушка с внучкой. Эти три коляски разобрали, а мы образовали мини-садик и уже вовсю обсуждали прорезающиеся зубы, когда вышла стюардесса и сказала, что наши коляски не привезут. Они в негабаритном багаже. На наших лицах было примерно то же выражение, какое бывает, если среди спелой малины, которую ешь не глядя, попадается вонючая ягода с садовым клопом. Этого разочарования хватило бы на десяток третьесортных продолжений второсортных комедий. В общем “Пилите, Шура, пилите...” И мы попилили.
Постанывая, отвлекаясь на фикусы, просясь на ручки и повизгивая вся орава оставшихся без колясок побрела в сторону выдачи негабаритного багажа. По пути нашего следования, как назло, не было туалетов и комнат матери и ребенка. Зато они были около серого ручейка ленты с багажом. Мы с Ли незамедлительно пошли в дамскую комнату, которая элегантно вмещала в себя комнату матери и ребенка и туалет для людей с ограниченными возможностями. Пока муж вылавливал наши рюкзаки, мы с Ли нашли место для выдачи негабаритного багажа. Коляски все еще не появились, и мы принялись ждать. Ликино настроение было похоже на низкое майское небо перед дождем - вот-вот начнет накрапывать. Может быть, в другое время у меня и хватило бы сил разогнать тучи, но в тот момент эти силы были задействованы для самого простого — ходить, носить маленькую походную сумку, держать Ли за руку, отражать реальность. В какой-то момент Лика покружилась около кресел и легла на пол, я спросила все ли у нее хорошо, а после надела ветровку с шапочкой, чтобы не сильно пачкалась одежда и села на кресло рядом. Мы болтали о блестящих поручнях и потолке. Проходящие тетеньки цыкали и охали, а внутри меня была пустота, которая случается в надутом целлофановом пакетике. И в этой пустоте не было ни вариантов ответа на цыкание, ни сил на общественно-одобряемое поведение.
"Блямк!”, “Лязг!”, “Тк-цы!” — начали выгружать коляски. Схватив знакомую ручку, я быстро собрала нашу коляску, посадила в нее Ли и покатила кабриолет к багажной ленте. Раздвигающиеся двери, которые выпускают прилетевших к выходу в город, колыхались туда-сюда: пассажиры нашего рейса уже получили багаж и направлялись к выходу. Вдруг там, в толпе встречающих, показалась мама. Она махала мне каждый раз, когда открывались двери. Конечно, я знала, что мама и её муж приедут в аэропорт раньше нас, но когда увидела мамину широкую улыбку, это было неожиданно. Как будто бы вдруг, хотя в действительности никакого вдруг не было.
Нечаянно меня посетило такое же чувство, которое бывает, когда выходишь ранней весной из душного дома после долгой болезни. Рыхлое небо, влажный воздух, обещание чего-то большого и светлого, и в этих мгновениях первых вдохов новой весны только чистота, честность и тихая сила. Я на минуту стала всего лишь чуть старше своей дочери: мне захотелось домашних беляшей, закричать что-то хорошее и обнять мамины плечи. От этого стало пронзительно и смешно, а на глаза навернулись теплые мокрые горошинки. У нас с мамой не то, чтобы гладкие отношения. Скажу больше, я не знаю ни одной женщины, у которой с мамой были бы отношения без претензий. Но вот это лучистое, живое ощущение, которое хоть изредка, да промелькнет, подсвечивает все самое доброе, что было и есть. Да, родительство — путь проб и ошибок, но если внутри что-то светится, значит, все сложилось лучше, чем кажется.
Лика увидела водоросли в море и ка-ак закричит на весь пляж “Какашуля!” В первые дни она настороженно относится к морю. Слушает его музыку, внимательно рассматривает ракушки, не заходит в прибой даже до щиколотки. Но совсем скоро она не захочет вылезать:
— Ли, выходи из воды! Губы уже синие!
— Я еще ничего не купалась в море!
На пляже усталость и суета кажутся чем-то ненужным и далеким. Так оно и есть, но это надо почувствовать всем телом, физически оказаться на шершавом теплом песке, зажмуриться от солнца, сплюнуть нечаянно попавшую в рот морскую воду. А для этого пережить приключение, которое называется поездка с маленьким ребенком.
