Улица Кардицы, на которой мы живем, делит гору на две стороны. Направо от нас – Агиос-Стефанос, налево – Аникси, что в переводе с греческого означает «весна». Нумерация домов на улице Кардицы, мягко говоря, своеобразная. Дедушкин дом, например, – номер один, а наш – уже 16А, хотя стоят они рядом, бок о бок. Дом Сотириса, соседа напротив, имеет номер 30, а на домике госпожи Васо, которая живет на той же стороне, что и мы, только чуть выше, красуется загадочная «семерка». Словом, привычной европейской логики тут нет, все как-то по-византийски бурно вспутано.
Стоит ли упоминать, что на гугл-картах улица Кардицы почему-то обозначалась как улица Понта Эвксинского. Справедливости ради надо заметить, что агиос-стефановцы сохранили похвальное хладнокровие и спустили сие топографическое недоразумение на тормозах. И оказались правы – прошли какие-то год-полтора, к улице вернулось прежнее название Кардицы – так же таинственно, как и исчезало, без обозначения причин. Да, пусть заблудившиеся «иностранцы» из чужих районов и почтальоны порядком почертыхались – главное, сохранилось какое-то более важное спокойствие, более важный порядок, то есть, локальный порядок маленькой земли.
В Аникси множество улиц имеют соответствующие весенне-поэтические названия: улица Олеандров, Гортензий, Упокоения Души (эта ведет на кладбище), улица Эвкалиптов, Роз, Нарциссов, Хризантем. Миндальная, Анемоновая, Гвоздичная, Жасминовая… В Агиос-Стефаносе акценты расставлены более философски, и даже с уклоном в политику: здесь есть улица Сократа и площадь Демократии.
***
Пятница выдалась – просто приснопамятная. Плодовые деревья в цвету, солнечный свет пахнет сладким печеньем. Госпожа Васо выкрикнула с балкона:
– Какой хороший день, Катерина!
– Да, госпожа Васо, очень хороший.
– Погуляй сегодня и днем, и вечером!
Господин Ставрос Якумакис приехал на рынок с Миндальной улицы.
– А на вашей улице-то сегодня праздник, – сдержанно поздравил его Спирос, живущий на Олеандров, упаковывая ему дюжину «темных», то есть, желтых яиц.
– Наша зацветет, дай Бог, в мае.
***
Нектарий был занят тем, что подсовывал под нос госпожи Урании апельсин.
– Чувствуешь запах? Многие парфюмеры пытались его повторить. И ни одному не удалось превзойти природу. Купи и нюхай для хорошего настроения!
***
Во внешности господина Менелая с возрастом не осталось практически ничего личного, только национальное, – крупный нос-ростра, два длинных глаза по щекам, как у триеры. И седые волны волос устроили шторм на затылке.
– Мне, – рассказывал Менелай Аристотелю Пеппасу, – однажды позвонил мошенник. – И говорит: – Папа… Я попал в аварию. Срочно переведи мне денег!
Менелай весело рассмеялся.
– А я ему… Ты ошибся, дитя мое… Мой сын никогда не назвал бы меня папой. Почему? Потому что я ему – отец!
– А мошенник что? – полюбопытствовал Аристотель, взвешивая яблоки и добавляя еще парочку от себя «на дорогу».
– Ничего… Извинился и повесил трубку.
***
Господин Афанасий хмуро оглядывал табличку с надписью: «Огурцы на вырез, 2 евро».
– А рынок-то сегодня для богатых, – заметил саркастически.
Зеленщик Перикл принялся оправдываться:
– Да разве я виноват, что дорого? Я бы рад все по 50 центов людям отдать.
– А кто виноват? – строго спросил Афанасий.
– Это февраль! Февраль виноват. Зеленая фасоль с утра была по 8 евро!
– Я знаю одно место, – медленно выговорил Афанасий, – где фасоль всего по одному евро!
– Что это за место?
– Моя морозилка!
***
Торговцы замерли под солнцем, как ящерицы. Тепло мешало им разговаривать и курить. Прокопий прогалопировал между рядами и зычно, как главнокомандующий, гаркнул:
– Эй, молодцы! Не вижу жизни!
***
Госпожа Андромаха была облачена в обычный консервативный наряд греческой дамы: серая юбка приличной длины, классический пиджак, туфли на практичном каблуке. Госпожа Марьо рискнула надеть яркий спортивный костюм и легкомысленные кроссовки. Увидев подругу, попыталась свернуть в переулок.
– Как дела, Марьо? Что за одежда? – расставила руки Андромаха, как будто собралась играть с ней в пятнашки. – Ты что, хочешь стать европейкой?!
***
– А! – крикнул Апостол в воздух так отчаянно, как будто его убивали.
– Что с тобой? – подпрыгнул на месте проходивший мимо старик.
– Случилось то, что я хороший человек, – проорал ему в ответ Апостол. – Купите что-нибудь и у меня!
***
Афанасий пожаловался Манолису, нарядившемуся в черную футболку с картой Крита и надписью «критянин» на спине:
– Чувствую себя неважно. Пойду сегодня же к врачу.
– К врачу? – удивился Манолис. – Ты говорил, что не веришь в медицину.
– Так я на стаканчик узо, а не на прием, – возразил Афанасий.
***
– Мои родители так тяжело переживают карантин, – сказала Кики господину Ставросу Якумакису, когда они встретились у прилавка с мандаринами. – Представь. У них даже началась меланхолия, но они ее вылечили.
– Что ты говоришь, дорогая! Вылечили? Но как?
– Запекли барана на вертеле…
***
Прокопий сегодня – «смирен бе паче всех человек». Трезв, выбрит – бывает с ним и такое.
– Прокопие, солги что-нибудь, – умоляли его загипнотизированные солнцем стояльцы.
Прокопий оказался по-аристофановски прямолинеен:
– Говорить, не выпивши? Вы что, смеетесь?!
***
Вместо обычной «конференции» Прокопий подбивал товарищей сходить с ним выпить кофе, рвался на площадь Демократии. Нектарий и Манолис невнятно отказывались, косясь в сторону улицы Сократа, где находилась жаровня «Жгучий перчик».
– Слушай, сходи сам! – определился наконец Манолис.
– Сам? – ужаснулся Прокопий. – Пить кофе одному? Ну уж нет! Я – не неудачник!
Вечность солнца, одушевление дождя, теплое тело земли, виноватый февраль – все это лучше всего переживается здесь, на этой земле, тысячелетиями хранящей свой особенный порядок.
– Панагия! – воскликнул Нектарий, открывая на телефоне прогноз погоды. – завтра + 25. Вот это зима, браво!
– Недаром про Грецию говорят, что она – пуп земли, – самодовольно прокомментировал Манолис.
– Нет, нет, друзья. – остановил его Прокопий, – Давайте без этого эллинского высокомерия. Давайте будем справедливы. Греция, конечно, не пуп Земли. Для этого звания она слишком мала.
– А что же она? – уточнил Манолис.
– Она всего лишь ее пупок!