Я совсем позабыла, каким бывает русский, точнее сказать, деревенский август. Солнечное адажио сосен, умягчающее злой ветер. Срывающийся к месту и ни к месту ливень. Монументальная скульптура облаков. Я уже так давно не произносила слова «мама», «папа», – телефонный разговор не считается. Живое общение изменяет их стоимость.
Папа придумал сюрприз – мама не знала, что мы к ней едем, она ждала нас на следующей неделе. Натужный городской креатив вывесок «Умная пекарня», «Осторожно, очень вкусно!» на трассе сменился на теплое провинциальное панибратство: «Шашлык-машлык», шаверма «Брат».
Папа хотел показать мне самое лучшее. Завез на форелевую ферму, заказал две форели, женщина-рыбак долго и недовольно махала сачком, в итоге принесла одну.
– А мы хотели две, – кротко напомнил папа. – У меня дочка из Греции приехала. Нам нужно непременно две.
– Да что я сделаю! – сорвалась в раздражение рыбак. – Не поднимаются, хоть ты их тресни!
Приехали. При въезде на воротах появилась солидная надпись: «Домовладение Федоровых» (раньше у нас таких амбиций не было).
Папа пояснил: «Когда мы вызывали маме скорую, нас не могли найти, пришлось повесить вывеску».
Подъехали к дому бесшумно. Постучали в дверь. Мама открыла, закричала: «Фашисты! Вы фашисты! Я же ничего не приготовила! Что вы будете есть!»
…Поскольку мы давно не виделись, мама радовала меня хорошими новостями: «Рабочие, которые ремонтировали нам раковину, украли чашки ЛФЗ. Раньше ведь, в основном, дождевые бочки уносили. Представляешь, как в Гдовском районе развились вкусы!»
…Ездили в Гдов на рынок. Что сказать? В России тоже появилась агора. Между прилавками с салом, мясом, демисезонными пальто, синтетическими шубами, куриным перегноем, сумками, средством от кротов «Палач», мраморными сковородками, помидорами желтыми и красными, копченой курицей, кустами укропа, брусникой, сухофруктами вился беспокойный пес, с оборванной цепью на шее. Мясник в черной футболке с изображением волхва, препоясанный ортопедическим корсетом, рубил мясо топором на плахе и бросал ему кусочки.
– Он слепой, – объяснил он мне. – Видите его глаза? Как монеты. Но – все чувствуют.
– Так дай же ему головку. Обрезки он слишком быстро глотает. – вступилась за слепца жена мясника.
***
– Масло? – риторически переспрашивал публику другой продавец. – Самое вкусное на свете!
– Масло понятно, – интеллигентно соглашалась клиентка. – Вы мне по чесноку скажите.
– Чеснок еще лучше. В конце концов, – продавец изобразил на лице искусственное недоумение. – Вы же не для ребенка покупаете. Берите!
***
Все друг друга знают, все знакомые: город маленький. У ларька с выпечкой очередь: там продают кофе на вынос, разогревают пирожки.
– Мне два чебурека и две пиццы, – заказала худенькая женщина.
Продавщица, кажется, удивилась. Но как русский стоик, смолчала.
– Я сегодня с сыном! – гордо ответила на незаданный вопрос покупательница.
***
Два горьких пьяницы маршировали по рынку, один за другим, одетые с голливудской небрежностью. Один постарше, почти без зубов, весь в чем-то грязном и черном, типа Джонни Депп в депрессии, обернулся и недовольно прошелестел товарищу помладше (чистый Орландо Блум), выряженному по-молодежному в шорты, с шикарной либеральной дыркой во всю задницу:
– А ты чего прискакал?
– Прогуляться! – возразил ему его визави.
***
В магазине «Хочу рыбку» продавщица извинялась за отсутствие ассортимента: «Я не знаю, когда они выйдут на Чудское. Ветер утихнет, позвоните».
***
… Неудачу с форелью папа хотел компенсировать, угостив меня домашними яйцами. Подошли к Галине Александровне, хрупкой старушке в короне из тонких проволочных седых волос.
Яиц у нее не было.
– Что же вы не позвонили, – огорчилась Галина Александровна. – Я уже все продала.
– Я звонил. – ответил папа. – Но вы не брали трубку. А у меня дочь из Греции приехала…
Галина Александровна ахнула.
– Ну, я десяточек найду… Подождете?
– Папа, – говорю, – неудобно, – зачем человек сейчас туда-обратно пойдет, оставим…
– Так я на велосипеде поеду! – воскликнула Галина Александровна.
… Вернулась через пятнадцать минут, подала корзинку: «Еще тепленькие».
Папа приказал мне:
– Пей!
– Что? – не поняла я.
– Не слышала? Яйцо теплое. Выпей его!
– В смысле, – растерялась я.
– В машине, – успокоил мне папа. – Ну не здесь же!
… Я так давно не произносила эти слова – «папа», «мама». Телефонный разговор – не разговор. Настоящий разговор – это:
– Мама, где у нас тарелки?
Или там, например:
– Папа, правильно не «ложить», а «класть»!
– Катя, я знаю, как правильно. Я утрирую.
Когда-то давно мне сказали, что родина – это там, где твои дети. Нет, не так. Родина – это там, где твои родители.