У меня есть шелковая винтажная рубашка с принтом в виде мелких кофейных зерен, красная бархатная шляпка с лентами и кольцо с черным жемчугом. Всё есть.
Но сейчас (как и весь месяц) под флиской на мне еще одна флиска, под ногами гололед, от которого я отскакиваю сразу после приземления, руководствуясь студенческим правилом: быстро поднятое не считается упавшим. За спиной у меня рюкзак с шапками и тапками, в руке - беговел и боль. В колене она же. На какой-то миг боль кажется такой сильной, что надо бы остановиться и переждать, но я уже бегу дальше вдоль ограды садика.
Долго объяснять, бери беговел, мы в бассейн.
Маша задумчиво катится вдоль дороги.
- Понимаешь, я устала быть малышом. Все время нужно расти, а я не хочу. Ведь ты тогда состаришься.
Я не люблю бассейны. В бассейне я толстая, голая, мокрая и ответственная. Очень от этого устаю. Шапочка дурацкая, полы - скользкие. И шустрый ребенок. Тоже, кстати, скользкий. А сегодня особенно скользким кажется всё.
Неделю назад я, по собственной глупости, вместо того, чтобы спокойно сидеть в сауне, решила понаблюдать за крошкиным плаванием из соседнего взрослого бассейна. И то, что я увидела, мне не понравилось: девочку сначала добровольно-принудительно нырнули с бортика, а потом еще сзади за загривок носом в воду подтолкнули. Я инда заколдобилась, даром, что сама, не в пример многим, плаваю лицом куда правильно, то есть, внутрь водной среды, а не наружу. И не спрашивайте, как из правильного плавания мне так хорошо видно лягушатник. Я мать. Из лягушатника меня, впрочем, тоже видно. Ребеночек, вынырнув из воды, жалобно скривилась ртом и полезла, вся съежившись, на бортик с видом крайне несчастным. Поглядывает. Знает, что я знаю.
У меня был шанс не вмешиваться в процесс.
Но я, конечно, пошла. Объяснять тренерше, что против насилия и вообще (можно подумать, мне ни разу не хотелось подзатыльник чудовищу выписать – но держусь же как-то).
Там, понятное дело, не насилие, а методика. Какая-какая, по которой тренера учил ее тренер (ну да, я наивная, привыкла, что у всего есть название).
И не надо так при ребенке разговаривать с тренером, у нее авторитет. Я бы рада, конечно, но куда я дену эту девочку в бассейне. Тогда уж, не разговаривайте так при ребенке с матерью. Я свой авторитет среди детей и студентов не берегу принципиально, за него как забоялась, так, считай, и проиграла эту битву, если не превосходишь собеседника чистой массой – но все должно быть аккуратненько.
Мне крайне сложно быть гением ассертивности - в старом стремном купальнике в горошек, напротив тренерши – юной и дерзкой, с фигурой пловчихи. Но отступать некуда, позади Москва, вся гуманистическая педагогика мира и Маша, которая пытается нырнуть в яму с хлоркой при входе. Но слушает, конечно, внимательно.
Постояли, побубнили. Она про методику, авторитет и доверие, я про то, что «а вот этого не надо, мой ребенок, что хочу, то и не хочу». Ну дальше, понятно, всем нравится, мне не нравится. Ладно, тому мальчику, который покинул лягушатник с воплями за пять минут до Маши, тоже не зашло – но это родители все портят. Дети, они ж манипулируют вами, что же вы такая наивная.
Я уже, надо сказать, не настолько наивная, чтобы считать манипуляции чем-то плохим. Не бросает девочка свой эмоциональный интеллект в дело, если ей нормально и не нужен еще один розовый велосипед, «который так чудесно будет смотреться с новым розовым термосом, прааавда, бабушка?». Ну и вообще, не на то ли дана человеку трех лет коммуникация, чтобы жаловаться маме. А беспокоиться о неспособности к дисциплине ребенка, проводящего по 9 часов в день в государственном детском саду, я бы не стала. Молчи, гуманистическая педагогика за моей спиной. До него идти пять минут. Если без ребенка, конечно. Обратно потом два с половиной часа через парк. А до бассейна на беговеле – пятнадцать. И будем откровенны, бассейны, до которых надо вечером в будни ехать час по пробкам - не существуют.
Поэтому никакого неолиберального голосования рублем я себе позволить не могу. Только убеждение и занудство.
- В конце занятия всех покидали в большой бассейн, а я не захотела и ушла! - сообщает крошка дома.
- Я, кажется, понял, почему бабушка сказала, что Маша очень умная.
- А я, кажется, понимаю, за чей счет.
И вот неделя прошла, настал час икс, и мы узнаем, насколько хороши мои навыки слова – или очень, или абонементу придется пропадать.
Плыву по дорожке лицом строго в водную среду. Строго. В водную.
Но нет. Я все равно это вижу.
Девочка выбралась из своего лягушатника и что-то объясняет. Подплыв, слышу слово «cауна».
- Вот, – думаю, – морковища обнаглевшая. А меня ведь предупреждали, что так и будет, если все им разрешать. И, кстати, морковкой запретила мне себя называть.. и...
- Пойдём. Я по тебе скучала. А там холодно и все эти движения.
Можно ли отказать человеку, который полчаса назад отказывался расти, чтобы только я не старела? Нет. Высок риск, что, получив отказ, этот человек будет очень громко орать.
Через минуту Маша открывает для себя теплый бассейн с гидромассажем, а я размышляю о том, что успех, безусловно, есть: манипулировать деточка перестала. Никаких печальных глаз. Сказала всё открытым текстом: ей надоело, она пошла.
Просили – получите.
У нее всё хорошо, а у меня не будет моих 45 минут на спокойную сауну и да, бассейн с гидромассажем. В теплой воде растворяется образ матери, чей Ребенок Ходит в Бассейн.
Коленка болит, локоть болит. До плеча.
*
Маша катится на беговеле в сторону дома и вдруг решает взять меня за руку... вы же понимаете, как действуют в таких ситуациях беговелы.
Маша тут же вскакивает с яростным «Мне не бооольнооооо!!!!» и, секунду постояв, разражается на всю улицу протяжным ревом. Я ставлю на землю здоровую коленку, и мы долго обнимаемся.