Сугробы простояли неделю. Все это время вечернее солнце отражалось на снеге соседской крыши. Закат превратил его в драгоценное вещество, розовый полупрозрачный сироп, густой, неподвижный, тихий, но в скором времени расслоившийся на цвет, воду и звук. Свежесть капели напоминает удовольствие, которое в детстве доставляли калейдоскоп и переливные календарики.
– Фома мой, как ты пережил снегопад?
– Слава Богу, дорогой Кирьяк, все позади! Хорошего тебе лета!
Агора обсуждала произошедшую зиму.
– У меня было две проблемы. – рассказывал Нектарий Апостолу. – Во-первых, я не мог найти свою машину. Оставил ее где-то под горой, утром все занесло. Пошел откапывать – и не нашел, представляешь! Под снегом все машины так похожи.
– А вторая проблема? – рассеянно спросил Апостол, выкладывая на прилавок первую клубнику из Элиды.
– Не мог заснуть. Бессонница!
– И что ты сделал?
– Водка и виски не помогали, – Нектарий драматически сдвинул брови. Апостол отставил клубнику, насторожился.
– И?!
– Тогда я выпил ципуро и сразу уснул!
– А я давно тебе говорил, не пей иностранные напитки! – торжествующе воскликнул Апостол. – Для грека они бесполезны!
***
Госпожа Афина, тоненькая, как зубочистка, известная своим здравым смыслом и деловой хваткой, сделала обильный шоппинг у господина Костаса. «С самого утра купила у меня три куртки», – похвастался Костас своему товарищу и конкуренту Периклу.
– Еще бы. – заметила Афина. – Ведь тебя зовут так же, как и моего сына. Могла ли я не купить у тебя куртки?
– Убедительно! – усмехнулся Костас. – У кого же еще тебе покупать. Не у Перикла же!
– Подумаешь. – не обиделся Перикл. – Периклы реже встречаются на рынке, но чаще в истории.
***
Господин Андреас – в высшей степени деликатный человек. Настолько чуткий, что, когда он идет в супермаркет «Василопулос», то берет сумку с логотипом "Василопулоса". Если ему требуется пойти за чем-то в «Склавенитис», то, значит, и сумка будет одноименная.
Забыл дома соответствующую сумку – купит на кассе одноразовые целлофановые пакеты.
Такое смирение ему дорого обходится. В его жизни возникла греческая народная задача, посложнее математики.
Дано: на нашей агоре две жаровни. Одну держит Димитрис, друг Андреаса, а другую – Фотис. Сувлаки Фотиса вкуснее. Кроме того, Фотис – артист. Виртуозно крутит на огне каламаки, художественно ссыпает соль-перец с пальцев на запястье, а потом на мясо с локтя, как какой-нибудь нью-йоркский шеф. Вопрос: что делать Андреасу?
Решение: Андреас сначала тайно завтракает у Фотиса, а потом идет к Димитрису обедать. Свое поведение он объясняет так: «Невозможно, чтобы сбывалось полностью все, что желаешь. Мне еще грех жаловаться – я имею больше, чем хочу».
***
Нектарий и Апостол продолжали диалог.
– А я люблю снег. – признался Апостол. – Когда нас завалило, я поступил по- древнегречески.
– То есть?
– Зажег камин, выпил вина, пожарил барашка. Завернулся в одеяло по уши. Даже на кифаре поиграл – сто лет руки не доходили. Делал то, что я люблю. Разве в хорошую погоду все это возможно?
Нектарий разволновался.
– Друг, ты ошибаешься. Хорошая погода лучше, чем плохая.
– Чем же она лучше?
– Плохая погода запирает человека дома. А хорошая дает ему свободу!
***
Лавка Прокопия работала: Феодора торговала, Деспина чистила рыбу, но самого Прокопия не было. Мне показалось это странным, я подошла еще раз и вдруг его увидела. Вернее, узнала, потому что он там был и раньше, но совершенно непохожий на себя.
Стоял не на проходе, как обычно, а за прилавком, который его наполовину скрыл. Без единого слова сыпал из ящиков заснеженную дораду. Это Прокопий-то, вакх, орфей, корифей агоры, танцующий на котурнах и распевающий ямбы!
Есть расхожее выражение – «на нем лица не было»; на Прокопии лицо было, только чужое, незнакомое.
– Что-то случилось? – спросила я. – Вы выглядите… ммм…. расстроенным.
– Ты спрашиваешь, почему я расстроен? Я потерял маму. – сказал Прокопий.
Возникла ситуация, когда одному человеку сказать нечего, а другому говорить не хочется. Есть еще одно литературное клише, обозначающее встречу человека и плохой новости, – «я похолодела». Но мне наоборот почему-то стало очень жарко. Я расстегнула куртку. Мы с Прокопием стояли как будто в тепловом столбе, общим на двоих.
– Хорошо, что вы о ней заботились, – наконец-то у меня получилось что-то выговорить.
– Раньше я думал так же. «Хорошо, что я о ней забочусь». Теперь я думаю – хорошо, что о ней заботился я. Это помогает.
Мы опять надолго замолчали.
– Мне с ней повезло. – сказал Прокопий. – Она была хорошим человеком.
– Вы имеете в виду, что она вас любила?
– Что? Нет. Мне повезло, что я ее любил. Научиться чему-то можно только от того, кого ты любишь. Значит, я тоже хороший человек.
– Сколько ей было лет?
– Девяносто. Знаешь, – наставительно сказал Прокопий. – Нам, молодым, уже пора задуматься о старости. Кстати, она очень похожа на юность. В ней самое главное – с кем ее прожить.
***
Думать о старости, любить хороших людей – чтобы самим стать хорошими. Такое сегодня евангелие дня. Свобода, кстати, тоже не помешает – насколько позволит нам погода.