Есть в психологии такое понятие, как экзистенциальные страхи. Это такие, когда повода нет, а всё равно страшно. Просто потому что ты человек, ты живешь и тебе с некоторыми данностями как-то придётся обходиться.
Например, с такой данностью, как смерть. Хочешь, не хочешь, но повлиять не можешь. И конкретно сейчас на тебя не летит кирпич с 15-го этажа, и здесь нет никого, размахивающего пистолетом. А страх есть. Кто-то заметает это чувство под коврик, ставит сверху дюжину пар обуви, постоянно выскакивает из квартиры, перепрыгивая половичок на всякий случай:
- Больно надо об этом думать!
Но страх смерти никуда не делся, он просто лежит под ковриком и ждёт, когда именно тебя настигнуть. Раскидать обувь, запереть дверь на ключ, не дать выскочить и увернуться. Или ещё страх одиночества. Говорят, что мы приходим в этот мир одни, уходим одни и, как бы ни старались окружить себя родными и друзьями, в глобальном смысле свою жизнь мы тоже проживаем одни. Но продолжаем бояться такого всеобъемлющего одиночества.
А страх беспомощности? Как признать, принять и поселить в душе мысль, что мы на самом деле мало на что влияем. Не можем охватить даже самым-самым сильным своим гиперконтролем все сюрпризы, что приготовила нам жизнь. Отращиваем по десять рук и держим купол неба. А оно всё равно умудряется посыпаться именно там, где мы забыли отрастить одиннадцатую.
Мы чувствуем эти страхи по-разному в разное время. Сопротивляемся, не замечаем, бежим мимо, не останавливаясь, иногда к старости мудреем и признаем их. Вдруг научаемся дружить с тем, что невозможно изменить.
Я пока не в старости, если что. Я сопротивляюсь и бегу мимо. Перепрыгиваю свой личный коврик. Но я точно знаю - под ним кое-кто живет. А это уже много. Иногда, за руку с психологом, осторожно двигаю половичок мысочком: эй, ну ты тут как? И сразу же плачу навзрыд - там, действительно, страшно и очень больно.
Когда появляется ребёнок, картинка жизни сильно меняется: что-то отваливается за ненадобностью, что-то расцветает буйным цветом. Ты вдруг начинаешь прислушиваться к его дыханию ночью. Аккуратнее водишь автомобиль. Оформляешь медицинскую страховку и задумываешься о завещании на всякий случай. Замираешь всем сердцем, седеешь за минуту и очень сильно знакомишься со страхом смерти.
Он есть. Он тут. Можешь потыкать пальцем! Смотри, какой плотный. А ещё ты мечтаешь поесть без свидетелей и полежать в ванне без стука в дверь. Уехать в отпуск с одним билетом и ручной кладью. Тебе очень хочется подойти к тому, кто придумал экзистенциальные страхи и спросить:
- Че? Одиночество? Ты вообще рожал? Вот и не надо тут свои домыслы на бумагу набрасывать! Машенька, детка, не тыкай в дяденьку пальцем, у него одиночество, видите ли!
И ещё у тебя одиннадцать рук. Ты мультизадачна до невозможности: помнишь все расписания кружков, суммы на подарки в родительские комитеты и костюмы на каждый утренник. Беспомощность, думаешь ты, не может за ночь переделать костюм снежинки в костюм баклажана. А ты можешь. И даже в обратной последовательности, если потребуется. Машенька, детка, отойди от дяди, он не знает, как собрать обратно всё Лего с опрокинутого шкафа. У него, видели те, беспомощность. А мама знает, беги к маме, родная...
Матвей на днях очень сильно расстроился. До слез, до истерики с хватанием воздуха ртом. Каждая мама знает такое состояние, когда уже ничего не изменить, не вразумить, не отвлечь. Просто пережить. И я знаю. Привычным движением прижимаю к себе, готовая принять все обиды и боли, утешать, контейнировать, включать психолога и просто маму.
Я всё выдержу, тут безопасно, плачь, я рядом. Но Матвей вдруг вздергивает ручонками и пытается убежать. Я хватаю, снова прижимаю, не осознавая, что происходит.
- Я сам... сам! - вырывается, уходит, хлопает дверью.
И я остаюсь у этой двери. Там бушует боль самого родного существа на свете, а я тут не в силах что-либо изменить. Слишком вдруг и слишком жестоко, беспомощно. А он там один, проживает своё жестокое одиночество.
Ночью я приду послушать его дыхание. Просто так. Невзначай. Мимоходом. Остановлюсь у кровати и поправлю одеяло. А потом сяду у коврика, приподниму край.
Кажется, пора. Пора с вами знакомиться. И может быть, спустя ещё годы и годы, мы даже подружимся. Может быть. Если я состарюсь и помудрею.