Женщины моего рода никогда не уставали. Не боялись работы. И все успевали.
— Это все твоя прабабушка шила, — бабушка открывает старые сундуки, в которых юбки, платья и сарафаны высятся аккуратными горками.
— А на одну такую рубаху уходил месяц работы... А то и больше, — бабушка достает расшитую крестиком блузку. Огромные маки, колоски, незабудки. Невероятно красиво. Я представляю себе прабабушку, склонившуюся над полотном. Стежок за стежком, стежок за стежком. Бесконечность стежков. А в памяти — телефонные звонки. Прабабушка всю жизнь проработала врачом и даже на пенсии по телефону постоянно кого-то консультировала, помогала найти специалиста, расшифровывала результаты анализов... Никому не могла отказать, хотя часто говорила, что старость дана для отдыха. она нуждалась в этом отдыхе как никто. Многодетная мама, у которой было аж шестеро детей, прабабушка так никогда и не прибегла к помощи стиральной машины. А когда увидела машинку-автомат в моей ванной, дернулась, словно желая убежать от чудища.
— И крахмалит сама? — недоверчиво прабабушка рассматривала на машине непонятные кнопочки.
— Нет, не крахмалит, — честно ответила я.
— Тюююю, — бабушка была разочарована.
Это же "Тюююю" потом я не раз слышала и от своей мамы.
Например, жалуюсь:
— Дочь пригласила на день рождения почти весь класс. Это сколько надо готовить теперь...
А мама уточняет:
— Но ведь не больше двадцати человек будет?
— К счастью, не больше, — отвечаю.
— Тюююю. Помню, на свадьбу твоего брата мы пригласили 115 человек. Про ресторан даже речи не было. И ничего. Из помощниц мне была только соседка. А столы от еды просто ломились...
— Это же сколько теперь их чистить! — я с ужасом смотрю на пять огромных корзин, наполненных грибами, которые мои грибники — папа и муж — притащили из леса.
— Тюююю, что тут чистить? — папа смотрит на меня с недоверием. Ему кажется, что я притворяюсь. Кокетничаю. Ведь всего-то около тридцати килограммов грибов...
Но я не кокетничаю.
Я признаюсь, что у меня есть и стиральная, и сушильная машина. И мультиварка. И посудомойка. Мне не надо топить печь, прежде чем приготовить обед. В кране всегда есть даже горячая вода. А продукты мне доставляет курьер. Но я все равно устаю.
— От чего ты устала? — удивляется бабушка, когда я говорю ей, что идея сушить яблоки полночи, мне не нравится,
Я хочу объявить: "Мне в шесть утра вставать!". Но вспоминаю, что она, сколько я ее помню, без будильника просыпается в пять даже в выходные.
Я хочу сказать, что дорога на работу у меня занимает два часа в одну сторону. Но ведь не пешком! "Мы маленькими в школу бегали за 15 километров, и ничего".
Я вспоминаю, что у меня не готов обед. И надо будет утром успеть сварить борщ, и почти озвучиваю этот план, но обнаруживаю на холодильнике несколько бумажек с рецептами: "Заливное", "Наполеон", "Мясо в горшочках", "Печеночный пирог". Мама давно записала мне главные блюда нашего рода и прикрепила рецепты на самом видном месте. Ей кажется, мы едим всякую ерунду.
— Курица? Опять? А мясо по-французски ты когда приготовишь? У тебя вон, муж худой какой. И бледный.
— У него комплекция такая, — отмахиваюсь я.
— А я считаю, он на воздухе мало бывает. Из офиса — и сразу на диван!
— Он устает, мам, — завожу свою вечную песню.
— Он что, там в своем офисе дрова рубит? Или сруб ставит? Или колодец роет? Отчего, скажи, он устает?