Фотография и работа на фотографии авторства: Alicja Rodzik
«Не связывается», — звучало в ее голове.
Сложно произнести. Свя-зы-ва-ет-ся. Добавь «не» — и оно станет болезнью. И уже стучит вместо сердца, и шепчет вместо мыслей. Не — связывается.
В последнее время навалилось много мелких неприятностей, много работы, много проблем. Очередной текст никак не получалось дописать, одолевала странная сонная слабость, которую она сочла ленью, честно пыталась настроиться на работу, но всё было напрасно.
— Не связывается? — участливо наклонился к ней, сидящей за компьютером, супруг.
Он поцеловал ее в щеку, шепнул что-то вроде «всё получится» и вскоре уже был там, за дверью, по пути к машине, в которой потом поедет далеко-далеко в свой офис.
За стеной закашлялся сын. А потом выругался плохими словами. И стукнул, судя по звуку, кулаком по столу. Видимо, опять не получалась у него задача, заданная строгим репетитором. Выпускной класс, нельзя отставать. А сын, нескладный, долговязый, всё болеет и болеет, пропускает занятия и пропускает, и что же делать? Не получается у него ничего.
Не связывается.
С тех пор, как муж произнес эти слова, что-то в ней надломилось. Буквы в упрямом черновике на экране казались петлями из нитей, беспомощно повисшими на не подходящих к размеру пряжи спицах. Это у нее и из-за нее — не связывается.
В детстве она так и не научилась вязать.
Очень хотела. Брала в руки клубочки, перемотанные бабушкой и ею — «хватит бездельничать, садись, помогай!» — из таких чудесных, нежно пахнущих магазинных мотков шерсти. Разглядывала, как руки с тонкой, пергаментной, в старческих пятнах кожей ловко выводят узоры из послушной нитки. Касалась связанных рядов. И вот, наконец, и ей самой разрешили взять в руки спицы. Только — «вон те, вон ту пару, старую, где одна обломана у конца». И клубок — «вон тот, я старый носок распустила».
Внучка честно старалась. Первые петли. Ра-а-аз — протягиваем цветную, истертую, рвущуюся нить. Вторая петля почему-то выходит меньше. А третья — больше.
— Да что ж ты какая! — вскрикивает бабушка. И подживает губы:
— Не в нашу породу пошла девка. У нас все умницы, умелицы.
Девочка всхлипывает. Она отличница, чисто пишет в тетрадях, пятерки в дневнике. Под последней её работой учительница выставила пятерку с плюсом и каллиграфически вывела: «Умница!» У учительницы — умница, а у бабушки… не в нашу породу.
— Да, у отца-то в семье все неумехи, и сам он тоже, — продолжает бабушка. — Дай сюда, испортишь всё.
Но девочка хватает спицы — пластмассовые, розово-прозрачные, одна обломанная, — зажимает в руке клубок и убегает в другую комнату. Тщательно прячет их под игрушками. Моё. Буду.
Когда бабушка, удостоверившись, что внучка сделала уроки, каждый день к вечеру выходит из детской — девочка достает клубок и спицы. Старается. Получается всё ровнее и ровнее. Клубок только кажется маленьким, получится даже не кофта для куклы, а целое платье.
Она довязывает это платье. Надевает на маленькую куклу Аню. Приходит хвастаться бабушке. Бабушка вглядывается через очки:
— Из этих старых ниток — фу! Небось с изнанки нитки торчат, обрывки, покажи.
Бабушка безжалостно переворачивает куклу. Девочке кажется, что ее саму переворачивают.
— Платье не так вяжут. Надо выкройку, а ты не умеешь. Выбрось это, а лучше я распущу. Сама свяжу твоей кукле платье, а то что она как урод.
Девочка вновь убегает из большой комнаты. Спасает куклу и куклино платье. Любимица Аня пока полежит в самом низу коробки с игрушками. Можно доставать ее на свет, когда бабушка занята. Почему бабушка думает, что платье плохое? Девочке оно кажется красивым. Но ведь бабушка не может ошибаться, она же всю жизнь вяжет. Шарфы, береты, кофты, носки. Колючие шарфы. Неудобные береты. Для очень капризной девочки, которая пошла не в ту породу.
Девочка поступит в институт. Выйдет замуж и заберет в новый дом куклу Аню в вязаном платье. Глядя на Аню, будет часто думать: надо заняться вязанием. Но так и не займется. Потому что когда-то не связалось.
И сейчас эти слова, которые она сама когда-то придумала для детской неудачи, отозвались, выплыли через столько лет, вошли в ее жизнь. Да не вошли, а всегда тут были. Потому и не блещет успехами на работе, хотя трудится столько лет: не связалось. Потому и отдалились, уже не горят чувствами друг к другу, как в молодости, с мужем: не связалось. И болеет, и получает тройки сын: не связалось. «Не та порода», — сказала бы бабушка, умело шевеля спицами. Не умеет она, ее внучка, вязать эту жизнь. Не умеет.
От мыслей, а может — от чего-то еще, стало жарко, как в бабушкиных кофтах. Показалось, что руки и ноги опутали нити. Старые. От распущенных ненужных вещей. Женщина всхлипнула и схватилась за голову. Голова была горячей.
***
— Грипп? — слышался голос мужа из коридора.
— Нет никакого гриппа сейчас. О-эр-зэ, — чеканил чужой голос. — Всё, лечитесь.
— Может, она переутомилась? Сидела за работой все последние дни.
— Переутомилась? — голос показался насмешливым, дверь закрылась без «до свидания».
Она вздохнула. Попыталась подняться на подушках. Голова казалась налитой свинцом.
В комнату вошел сын. Нес на подставке тарелку супа.
— Ой, вы же голодные… — прошептала женщина, смутно вспоминая, как проснулась от того, что в дверь вошла врач, и пытаясь понять, что было до этого, — утром, вчера, позавчера вечером…
— Не-а, не голодные. Мы с папой суп сварили, вкусный. А еще — ему-то я уже сказал — я второе место на областном конкурсе занял!
— Это… с той самой твоей рукописью? — мать приподнялась на локте и подвинулась, освобождая место для подставки.
— Да! Прости, что не сказал сразу… про участие: не хотел вас с папой расстраивать. Вдруг бы ничего не выиграл. Мам… слушай, а у нас кто-нибудь писал в семье, кроме тебя?
— Мой отец писал, — вздохнула мать. — Я хоть с ним так и не встретилась, но он и писал, и публиковал в журналах, точно знаю. Стихи и рассказы. Если хочешь — вместе поищем, хоть и лет много прошло.
— А… — начал сын. Может, он хотел спросить «а почему ты сама не искала»? Но передумал:
— То есть получается — и отец, и ты, и твой сын. Династия, однако! Ты только ешь, ешь.
— И внуки такие же будут, — засмеялась мать.
— Кстати о внуках, — произнес сын, и женщина удивленно встретилась с ним взглядом.
— Мам, глупо прозвучит, наверное, но… Когда у тебя будут внуки — ты можешь научиться вязать? Вот такие есть штуки, маленьким на ножки надевают. Красивые, как кружево. Я бы очень хотел, правда. Я в детстве еще увидел на какой-то картинке, и вот оно мне… Как-то оно хорошо и правильно: бабушка вяжет красоту внукам. Ну… я предупреждал, что глупо скажу.
— Да нет, не глупо, — улыбнулась мать. — Я честно-честно постараюсь.
— В электронном журнале по математике «отлично»! — раздался откуда-то из-за двери голос отца. — Разобрался со своей нелюбимой темой, что ли?
— Иду! — отозвался сын и убежал.
***
Когда через полчаса в спальню заглянул супруг, женщина мирно спала. Светился монитор компьютера на столе: там вместо обычных рабочих материалов был открыт сайт о вязании, и с экрана улыбались толстощекие младенцы в ажурных носочках.
Его рука коснулась лба жены.
Жара больше не было.