Жизнь – это маятник. Кач – кач, кач – кач.
Вчера Спок – не приучайте к рукам. Сегодня Боулби – теория привязанности.
Вчера оботрите водкой, положите под шерстяное одеяло завернутым в оренбургский платок. Сегодня откройте форточку, разденьте до трусов, нужен влажный и прохладный воздух. Можете даже гулять, если в вас не сильны предрассудки прошлых поколений и в соседней комнате не живет ваша бабушка. Старушек до сердечных приступов доводить не обязательно.
И вот я начала наблюдать, как качнулся очередной маятник. Раньше нельзя было сказать, что ты устала с ребенком. Что испытываешь негативные чувства. Что вспоминаешь свои юношеские бездетные годы с особой грустью. Особенно в тот момент, когда несешь грязный подгузник в мусорку, а сама последний раз ела горячую еду и была в душе в прошлую пятницу.
Потом стало можно. Еще можнее, еще… И вот уже так ДОЛЖНО говорить. И если вдруг ты успеваешь и поесть, и в душ, если можешь поехать с ребенком на отдых и реально там отдохнуть, то такое лучше скрывать. Сейчас в моде страдать и говорить об этом открыто. Смотрите, я десятилетиями скрываю свои истинные чувства и гашу любые свои порывы, ибо я мать. И да, я буду это делать, но я наконец-то имею право заявить, что от этого страдаю.
Я не хочу вставать на сторону тех или других. Говорить кому читать Спока, а кому Боулби. У меня нет медицинского образования, и я не смогу объяснить научно про растирание водкой или скопление соплей при сухом воздухе. Все убедительны в своих порывах. Но я искренне верю, что качающийся маятник однажды находит свою золотую середину.
Если мы несчастны, мы имеем право говорить об этом.
Но еще: если мы несчастны, мы имеем возможности это изменять.
И не стыдиться говорить о собственном счастье, когда поменяли ситуацию.
Так надо или не надо запрещать себе хотеть и проявлять свои эмоции из-за детей? В каком учебнике это написано? К какому лагерю примкнуть? Вот с прививочниками - антипрививочниками разобрались за последние время, а тут чего?
Лично мне кажется, что дети – не единственные люди на планете, об кого мы можем чувствовать и желать. Но даже если наша эмоциональная ниагара вдруг всё-таки низверглась рядом с ними, совершенно не обязательно, что теперь в карте конкретного индивида будет жить диагноз «психологическая травма».
За последние восемь лет я пережила развод, не клиническую, но тем не менее вполне ощутимую депрессию, безденежье, нервные срывы, припадки трудоголизма. Пару раз меня забирали из дома на скорой. И все восемь лет рядом со мной жил мой сын. Видел, что иногда мама уставшая, а иногда злится, порой ей страшно, а порой грустно. И еще дико больно, так что по полу катается.
Но при этом раз за разом он видел, что еще мама бывает здоровой, бодрой, веселой, интересующейся, зараженной какой-то новой идеей до блеска в глазах, смеющейся, танцующей без причины утром в выходной. Мама моего сына – очень разная мама.
Эта разная мама выбирает думать, что дети не травмируются об эмоции родителей, а учатся, что плакать, когда больно, и пугаться, когда страшно, - это нормально. И узнают, что обязательно наступает завтра, где можно хохотать до упаду и танцевать в выходные.
Болеть и выздоравливать – это хорошо. Скрывать любые болезни и страшиться каждой бактерии – это плохо. Так считает эта самая разная мама моего сына.
Она утверждает, что травма – это когда мы заболели, а выздороветь забыли. И пока наши дети видят, как мы выздоравливаем, они учатся не раниться каждый раз об эту непредсказуемую жизнь. Учатся тоже переживать срывы, безденежья, предательства и больницы. Хотя бы пока вот так – в теории, через близкого другого.
Конечно, есть такие ситуации и такие накалы чувств, которые детям не по росту и не по карману. Конечно, иногда мы сдерживаемся, сцепляем зубы, кулаки, веки, души. Несем в безопасное место. Туда, где можно. Тем, кому по карману. Супругам, друзьям, родителям, психологам, случайным попутчикам в поезде, таксистам, которых никогда больше не встретим, группам поддержки в социальных сетях.
Но тем не менее мы всё так же, как и до введения термина «психологическая травма», имеем право на свои чувства и на их выражение.
«Виноваты» ли дети в том, что мы их туда вдруг не несем? Что мы пока не нашли своих людей, вагонов и автомобилей такси…
Я смотрю, как качается маятник. Кач-кач, кач-кач. Вчера нам что-то запрещали мужья. Сегодня мы это не делаем для детей. Еще иногда вспоминаем, что всё так, просто потому что родители в детстве не додали. Травмы, травмы…
И мне очень интересно, когда же маятник остановится. Когда же мы сможем присваивать ответственность за своё счастье себе.
Когда научимся быть.
Здесь.
Сейчас.
Счастливыми.
Сами.