— Васенька, — спрашиваю. — Почему ты такое серьезное лицо сделал на фотографии? О чем ты подумал?
— Я подумал о том, — с надрывом ответил Вася. — что ты давно не делала мои любимые пельмешки!
***
Разбираем школьную канцелярию.
— Вот же, — показываю Васе, — смотри, сколько у тебя папок!
— Мама. — укоризненно покачал головой Вася. — У меня только один папка!
***
…Учится играть на пианино, но без особого желания. Я пытаюсь внушить ему, что играть на рояле помогает жить, развивает мозг, но мне мешают греки. Они, видите ли, предпочитают струнные.
Недавно подслушала, как Йоргос соблазнял Васю. «Если ты бросишь пианино, – нашептывал он, – я тебе куплю бузуки Старидивари!»
***
… Закрыл дверь в свою комнату, велел его не беспокоить. Сказал, что по английскому задали серьезную работу — написать сочинение о лучшем дне в жизни. Хожу на цыпочках, вдруг слышу – Вася включил Бетховена, «К Элизе». Заглядываю — что случилось, сынок?
— Закрой дверь, мама! Бетховен мне помогает вспоминать!
— Да что ты там такое вспоминаешь?
— Вспоминаю, что мы ели на дне рождения Никиты, — пиццу или все-таки жареное мясо?
***
…Сводил меня с ума. В самый напряженный момент дня — пять минут до выхода в школу, пытался обуться в резиновые сапоги. Утро, между тем, было пасмурным и теплым, никакого дождя и в помине.
— Нет дождя, понимаешь? — убеждала я.
— Ну как же нет? — Вася смотрел на меня с сожалением, как на человека, мало разбирающегося в жизни.
— Где он, дождь? — надрывалась я. — Где капли, струи? Где вода?
— Капель и струй нет. Но у дождя есть кое-что важнее воды.
— Что же?
— Запах!