— Почему ты не пьешь молоко? – спрашиваю во время полдника четырехлетнюю дочь, которая даже не притронулась к чашке.
— Потому что я не вредная, — услышала ответ и сразу за ним объяснение:
— Бабушка говорит, молоко дают за вредность. Так что ты мне его больше не давай. Я буду пить только компот, сок и чай, договорились?
Детская интерпретация популярного выражения, что «молоко за вредность надо давать» рассмешила и меня, и мужа, который из комнаты слушал наш с дочкой диалог и решил уточнить:
— А кому тогда молоко можно? Есть вокруг нас люди, достаточно вредные для молока?
— Да, таксист, — не задумываясь, ответила дочь и посмотрела на меня, ожидая одобрения своим словам. Но я не понимала, почему таксисту так не повезло.
— Причем здесь таксист? – уточняю.
— Помнишь, мы ехали в поликлинику на красной такой машинке и вышли раньше, потому что меня укачало?
— Помню…
— И ты сказала, что все из-за того дерева на веревочке, которое висело на зеркальце и воняло…
— Ну да, елочкой вперемешку с мятой.
— Вот зачем он повесил это вонючее дерево? Пусть теперь пьет свое молоко. За свою вредность! – дочь надула губки, но муж хотел больше подробностей:
— А кроме таксиста? – спросил он.
— Кроме таксиста еще… — дочь задумалась, пытаясь поточнее сформулировать. – Ну этот… Ну… мастер горшков!
— Мастер горшков? – мы с мужем переспросили хором.
— Да, — кивнула дочь. – Зачем он вставил в горшок песенку? Я покакала и испугалась, — дочь вспомнила «ранее детство своего раннего детства», когда бестолковые родители решили приобрести музыкальный горшок, чтобы быстрее отучить ребенка от памперсов. Но после первого же использования горшка получили ребенка, который плохо засыпал и почти полгода боялся сесть на новый, «тихий» горшок, потому что горшкам в принципе перестал доверять.
— И ему за это молоко? – муж словно завидовал создателю горшков.
— И ему, и тому, что украл батарейки! – оказалось, в мире нашей маленькой дочери было довольно много вредных людей.
— Ты о ком? – муж напрягся. Он в нашем доме главный по батарейкам. И каждый раз, когда нужно вставить новую в часы или в пульт от телевизора, оказывается, что он положил батарейки «на видное место». Настолько «видное», что проще сходить в магазин за другими батарейками.
— Я не знаю, как его зовут, — пожала плечами дочь. – Но Винни-Пух больше не поет песенку. И песик больше не лает. И говорящая азбука не работает… Потому что батарейки украли. Я проверяла. Там остались только дырки от батареек!
Мы с мужем переглянулись. И оба, конечно, помнили, как однажды поздним вечером, стоило дочке заснуть, мы ворвались в ее комнату и выпотрошили батарейки из всех говорящих, кричащих, визжащих, поющих, жужжащих и светящихся игрушек. Потому что дочь десятый день не ходила в садик из-за ветрянки, а карантин мы провели с тремя ее лучшими «друзьями». Винни-Пух не переставая пел свою песенку (на китайском заводе все перепутали, и это была песня Крокодила Гены, но не будем же мы придираться и занудничать, правда?). Щенок лаял по поводу и без, а в его лай для разнообразия были добавлены немного жужжания пчелы и чуточку кошачьего ора, который бедняга издает, если ему прищемить хвост. Ну а говорящая азбука просто силой вставляла в наши головы, уши и глаза свои буквы, утверждая, что «Р – это рак», «М – это медведь», а «Я – это яблоко». Когда азбука озвучила нам весь свой умный список раз в четырехсотый, дочь задумалась:
— Мама, но если М – это медведь, то муравей – это кто?
Я была уверена, что азбука разочаровала дочь достаточно, чтобы никогда больше не произнести ни звука, но дочь лишь стала произносить слова одновременно с ней.
— К – кукла, — сообщала азбука своим противным скрипучим голосом и, пока переходила к «Л — лось», дочь успевала крикнуть: «К – корова!».
— Б – бабочка, — настаивала азбука. И дочь тут же добавляла:
— Б — белочка.
«Б – белочка!, вот увидишь, она скоро у меня начнется!», — с этими словами я встретила мужа с работы. И добавила:
— Можешь пожалуйста всех их заткнуть? Мужик ты вообще? – меня несло, но я себя заранее простила за все, потому что в моей голове Винни Пух без перерыва пел песню Крокодила Гены даже сейчас, когда дочь уложила его передохнуть в кукольную коляску.
— Так значит, дочь, молоко за вредность нужно давать вору батареек? – муж взял чашку с молоком, сделал глоток и подмигнул мне.
— Оставишь мне тоже немножко молока, хорошо? – попросила я.
— С — самый, Ч — честный, С — соучастник, П – преступления, — сказал муж вместо «Конечно оставлю, любовь моя».