Катин муж оставил Катю, когда до родов оставался месяц. Не самый счастливый месяц, потому что врачи уже знали: у ребенка, который вот-вот родится, — диагноз. Катя прошла все стадии отрицания, но придумала еще одну: «Будь, что будет!». И пыталась навязать эту стадию мужу. Но ее стадия оказалась слабее той, которую придумал муж: «Зачем нам такой ребенок?».
Когда муж произносил это, Катя делала вид, что не слышит. А сама думала: точно ли эти слова говорит ее такой всегда такой внимательный и ответственный Коля, балагур курса, романтик, в дождь, словно принцессу, переносивший ее через лужи и однажды сочинивший для нее стихи, которые, краснея, как школьник перед экзаменационной комиссией, зачитал вслух ее родителям, прося у них ее руки? «Нет, мой Коля так никогда бы не сказал», — Катя гладила свой огромный живот и шептала тому, кто внутри: «Не обижайся. На самом деле папа тебя очень любит. У тебя самый лучший папа на свете».
— Вылитый Коля, — она поняла это, когда новорожденного — красного, сморщенного, с сложенными трубочкой губками, — приложили к ее груди. Первая мысль была – позвонить Коле. Сообщить: родился! Стандартные три двести. Даже есть немного волос на макушке. И хотя врачи не ошиблись в диагнозе малыша, она вообще не замечала, что с ним что-то не так. И все рассматривала его длинные изящные пальчики – ни у нее, ни у мужа таких красивых не было. И еще гадала: в кого у ребенка такие голубые глаза?
— Говорят, с годами цвет глаз поменяется, но было бы здорово, если бы навсегда остались голубыми, — она озвучивала свои надежды лучшей подруге, которая пришла поздравить ее с рождением сына. Но подруга не скрыла понимания: у малыша диагноз. Он кроха, но это уже заметно. Никакие голубые глаза не скроют этого. И тогда подруга… перестала быть подругой. Как свекровь перестала быть свекровью, когда, впервые увидев внука, прокомментировала: «Горюшко ты мое!». Как приятельница-соседка перестала быть приятельницей, стоило ей уточнить: «Ты еще не узнавала, сильно будет отставать в развитии?».
Изменить диагноз сына она не могла. Но зато могла отменить его, сделать вид, что никакого диагноза нет, благодарить, что он родился, водить его в бассейн и на кружки, приглашать массажиста, укрывать уютным вязаны пледом в коляске и радоваться, что на свежем воздухе так отсыпается, набирается сил, копит иммунитет.
Вокруг нее становилось все меньше близких людей. Она вычеркивала из жизни каждого, кто даже просто вопросительно смотрел на ее сына, мол, что-то с ним не так. И меня, свою школьную подругу, тоже могла вычеркнуть. Но возможно, решив, что хоть кто-то в этой жизни ей нужен, дала слабину и предупредила:
— У меня – сын. И он нормальный. Такой, как все! Запомнила?
— Все в порядке? – я ехала к ней в такси из аэропорта и не сразу поняла, к чему она клонит. Мы не виделись лет пять. Но уже по ее голосу я поняла: подруга изменилась, стала жестче и требовательнее.
— Да, все в порядке, — я услышала, как тяжело подруга вздохнула. – Просто я тебя очень люблю, понимаешь? И не хочу потерять. Ты теперь единственная близкая у меня…
— Я никуда не денусь! – почему-то мне хотелось плакать и кричать на пробки, которые не позволяли обнять подругу прямо сейчас, так сильно, чтобы она заойкала и попросила: «Можешь, не так крепко обнимать? А то у меня даже кости хрустят от твоих объятий».
Я попросила у водителя разрешения снять маску. Дышать было тяжело. Я еще толком не поняла, что там с подругой стряслось, в голову лезли самые ужасные мысли, меня трясло, а предвкушение радости от скорой встречи сменилось тревогой, из-за которой пересохло в горле и дрожали руки.
— Я и сам эту маску надел только ради вас. Смотрю, вы — в маске. Ну, думаю, значит и я надеваю… А вообще я привит, если что. И у меня от этой маски очки запотевают, и вести машину сразу сложнее. Да и раздражает она меня… — таксист стянул маску на подбородок:
— Ну, теперь другое дело. Вот-вот закончатся пробки. А там, по району, я вас окольными путями довезу за три минуты. Я раньше в тех местах жил, все тропики выучил, — таксисту хотелось поговорить. А я смотрела на его лицо, которое отражалось в зеркале дальнего вида, и не верила своим глазам. Это был Коля.
Мы снова остановились на засыпанном снегом шоссе. Таксист решил включить радио. А там — реклама про скидки на новогодние подарки для детей. Подъемный кран на 50% дешевле. Роботы – на 30%. При покупке Барби набор с платьями для нее обещали дать бесплатно.
— Подъемный кран, - мечтательно повторил таксист. — Я в своем детстве о таком даже не мог мечтать. У меня-то и было всего две маленькие машинки и железный самосвал. Но ничего, будет у меня сын, вот я с ним точно наиграюсь. Очень люблю детей! И давно чувствую: готов к ним. Осталось дело за малым…
Таксист улыбнулся сам себе. Машины двинулись. И наша – следом за ними.