В 13 лет я впервые попал на море. В полузакрытый ведомственный пионерлагерь, в котором готовили морских котиков. Ладно, котиков не готовили, но некий отбор существовал.
Из своей первой поездки на море я запомнил кипарисы, зарницы и девочку с ногами.
Имя девочки я забыл. В памяти остались только ее ноги как олицетворение всей девочки. Такая девочка – синекдоха. В 13 лет я уже начал подозревать, что ноги девочкам даны не только для ходьбы. А еще — для ослепления очей и сведения я с ума.
У нас с ней было все серьезно. Однажды в стенном шкафу в палате во время игры в «кисс-мяу» я поцеловал ее в нос, а она меня в плечо. В шкафу было очень темно, и мы немножко промахнулись.
Всю смену девочка с ногами дефилировала передо мной в каком-то магическом сиянии. Возможно, меня просто слепило солнце – курорт все-таки. Возможно, что-то ярче него. Все шло к тому, что я уеду из этого лагеря глубоко женатым человеком. Ну, по меркам тринадцатилетних. Я даже написал своей избраннице что-то страшно лирическое в альбом (тогда у девочек были альбомы), как Пушкин Смирновой.
За несколько дней до окончания смены мы большой компанией сидели под теми самыми кипарисами и наблюдали те самые зарницы. Даже у двоечников на глаза наворачивались стихи. И тут моя девочка с ногами подошла ко мне и неожиданно сказала:
«Знаешь, что? А ты ведь не Олег Батлук».
«А кто?» — робко поинтересовался я.
«Ты – Олег Бл..ть».
И она захохотала. И сияние вокруг нее мгновенно исчезло.
Раньше ее смех казался мне звоном маленьких колокольчиков в лапках добрых белочек. В тот раз он напоминал нездоровый кашель старых болезненных гномиков. В ее понимании это была классная шутка. Игра созвучий, звукопись. Возможно, потом она стала известной поэтессой. Оставим этот полемический вопрос на суд потомков.
В тот момент надо мной нависла реальная угроза проходить остаток смены «Олегом Б.»: известно, как в подростковой среде прилипчивы прозвища.
Но, к моему удивлению, кроме девочки с ногами никто не засмеялся.
Более того, девочка с глазами сказала:
«Фу, как глупо».
У девочки, которая это сказала, были удивительные глаза: с длинными ресницами, широко распахнутые, такие глаза-бабочки. Я посмотрел на нее и вдруг подумал о том, как я мог всю смену не замечать этих невероятных крылатых глаз.
Из лагеря я уезжал глубоко женатым на девочке с глазами.
И с наглядным доказательством того, что зеркало души — это все-таки не ноги, а глаза.